Книга Карнакки - охотник за привидениями - Уильям Хоуп Ходжсон

Карнакки только что возвратился в Чейни Вок, Челси. Я узнал об этом интересном факте из немногословной почтовой открытки, требовавшей, чтобы я явился в дом № 472 не позже семи часов того же самого дня.

Мистер Карнакки, насколько было известно мне и всем прочим членам узкого кружка его друзей, провел в Кенте последние три недели; однако о том, что происходило там с ним, мы не имели ни малейшего представления. Карнакки всегда был человеком скрытным и немногословным и отверзал свои уста только, когда был готов к этому. Когда он достигал этой стадии, я и еще трое его друзей, Джессоп, Аркрайт и Тейлор, получали открытку или телеграмму с приглашением. Отказавшихся без особой причины среди нас, как правило, не бывало, поскольку после весьма удовлетворительного обеда Карнакки устраивался поудобнее в своем просторном кресле и начинал рассказывать. И что это были за рассказы! Повествования, истинные от первого до последнего слова и при этом полные странных и загадочных событий, захватывавшие слушателей от самого начала и по окончании погружавшие в глубокую задумчивость. Когда он смолкал, мы безмолвно обменивались с ним рукопожатием, вываливались на темную улицу и, пугаясь собственных теней, торопились по домам.

И в тот самый вечер я явился к нему первым и застал Карнакки за чтением газеты с трубкой в руках. Поднявшись, он крепко пожал мою руку, указал на кресло и вновь сел, так и не произнеся ни слова. Мне не приводилось встречать человека столь любезного и лаконичного, как он. Я, со своей стороны, молчал. Я слишком хорошо знал Карнакки, чтобы беспокоить его расспросами или разговорами о погоде, а потому уселся и достал сигареты. По одному подошли и все остальные, после чего мы провели за обедом полный уюта и довольства час.

После завершения обеда Карнакки самым удобным образом устроился в своем просторном кресле, набил поплотнее трубку, и какое-то время просто дымил, не отводя глаз от огня. Все остальные также устроились поуютнее, каждый на собственный манер. Наконец Карнакки заговорил, приступая без всяких преамбул и предисловий к своему рассказу, которого мы ожидали.

— Я только что вернулся из Южного Кента, из поместья сэра Альфреда Джарнока в Бертонтри, — начал он, не отводя глаз от огня. — В последнее время там происходили необычайнейшие события, и старший сын сэра Альфреда, мистер Джордж Джарнок, телеграммой вызвал меня посмотреть, нельзя ли как-то исправить ситуацию. Словом, я отправился в путь. Явившись в поместье, я обнаружил там старинную часовню, известную как место явления привидений. Как я понял, хозяева даже гордились ею, однако вдруг, в самое последнее время привидение сделалось опасным, и даже смертельно опасным, поскольку дворецкий получил в часовне рану от странного старинного кинжала. Считалось, что с кинжалом этим и связана творящаяся в часовне чертовщина. Во всяком случае, в семье всегда полагали, что кинжал поразит любого врага, который осмелится вступить в часовню после наступления ночи. Однако, конечно, предание это воспринималось легкомысленно — как и большинство историй с привидениями. Тем не менее, казалось странным, что в старинной истории вещь действовала сама по себе или в руке некоего невидимки. Так, во всяком случае, считали все в доме, когда я появился и начал разбираться в положении дел.

Естественно, в первую очередь мне следовало удостовериться в том, что в данной истории не принимает участия человеческая рука, и мне удалось сделать это куда более легко, чем я мог предположить, поскольку дворецкий получил рану в присутствии других находившихся в часовне людей и при полном освещении. Удар был нанесен прямо при свидетелях, и никто не мог объяснить, как это могло случиться, даже сам раненый. Причем в удар была вложена огромная сила, так как дворецкий отлетел к стене часовни, будто его лягнул конь. К счастью, его рана оказалась не смертельной, и к тому времени, когда я оказался в поместье, он уже достаточно поправился, чтобы разговаривать со мной. Тем не менее, полученная от него информация ничем не могла помочь мне. Он приблизился к алтарю, чтобы погасить свечи, и в этот самый момент подвергся нападению. Дворецкий ничего не видел и не слышал, только получил сильнейший удар, отбросивший его к стене.

Я был весьма озадачен, однако не мог прийти к определенному выводу до завершения обследования часовни. Она оказалась небольшой и чрезвычайно древней. Стены ее очень толсты, и попасть в часовню можно только через одну-единственную дверь, связывающую ее с замком, причем ключ от нее сэр Джарнок держал при себе, не доверяя дворецкому. Часовня имеет удлиненную форму, и перед алтарем находится обычная ограда. В полу часовни устроены два погребения; однако солея свободна, и на ней находятся лишь высокие подсвечники и ограда, за которой располагается ничем не покрытый мраморный алтарь, на обоих краях которого стоит по подсвечнику. Над алтарем и подвешен этот самый горестный кинжал, каковое название он носил в течение прошедших пяти столетий. Протянув руку, я снял кинжал, чтобы рассмотреть его. Обоюдоострый клинок дюймов десяти длиной, будучи шириной в два дюйма у основания, сужается к острию. Ножны снабжены любопытным перекрестием, которое, учитывая то, что они на три четверти прикрывают рукоятку кинжала, превращают его в некое подобие креста. О том, что подобная форма выбрана не случайно, свидетельствует выгравированное с одной стороны изображение распятого Христа. На другой стороне латинская надпись: «Мне отмщение, и Аз воздам». Странное и несколько жутковатое смешение идей. На лезвии кинжала выгравировано старинными английскими буквами: «Я внемлю. Я ударяю». На яблоке рукояти глубокими линиями изображен Пентакль — пятиконечная звезда.

Теперь вы располагаете достаточным описанием оружия, которое в течение пяти или даже более столетий считалось способным по собственной воле или в руке невидимого духа нанести убийственный удар любому врагу семейства Джарноков, которому случиться войти в капеллу после наступления ночи. Более того, могу сказать вам, что прежде чем оставить капеллу, я получил верные основания, чтобы увериться в том, что в древней истории кроется куда больше правды, чем это может представиться здравомыслящему человеку.

Однако, следуя своему обыкновению, я старался относиться ко всему без предвзятого мнения, и потому продолжил изучение капеллы, простукав и обследовав ее стены и пол, не исключая оба старинных надгробия, и к вечеру пришел к выводу, что вход и выход из нее был возможен лишь через ведущую в замок дверь, постоянно остававшуюся запертой. То есть, позвольте уточнить, это был единственный выход, доступный для материальных созданий. Впрочем, даже если бы я нашел какое-то другое отверстие, тайное или открытое, это немногим приблизило бы меня к разрешению тайны, так как дворецкий, как вы, конечно, помните, получил свое ранение в присутствии большинства членов семьи и многих слуг, и краткий опрос тех и других показал, что не одно видимое создание не смогло бы приблизиться к этому человеку так, чтобы его не заметил кто-либо из находившихся в капелле.