Мать, видимо, ещё не спит. Наверное, налепив на лицо очередную скользкую жижу, дожидается меня, чтобы устроить разнос. За то, что не появляюсь дома, за Минаеву, которая успела настучать о том, что произошло в понедельник. Я бы, может, даже послушал её отповедь и покивал, но только не сейчас — пока шёл пешком до дома ужасно устал, хотелось лечь и, наконец, выспаться.
Стараясь не топать громко пошёл вверх по лестнице к себе, как вдруг дверь кухни резко распахнулась, и с возгласом: "Карина, это ты?" в гостиную выбежали мать с отцом. Оба встревоженные: у бати брови сдвинуты, лоб прорезала глубокая морщина, у матери глаза заплаканные, в руках телефонная трубка.
— Что случилось? Вы чего такие?
— Карина пропала! — выдохнула мама, и громко всхлипнула.
— Как это — пропала? Может, гуляет где…
— В час ночи? — истерично прокричала мать. — Только ты у нас до утра шляешься непонятно с кем, а сестра твоя ребёнок ещё, сам знаешь, что мы ей позже десяти не разрешаем домой приходить. Сказала, что с подружками гулять пошла, и вернётся как обычно. И вот, второй час уже, а её всё нет…
Тяжело опустившись на диван, прикрыла лицо ладонью и заплакала. Непривычно молчаливый отец присел рядом, неуклюже поглаживая жену по спине.
— Папа уже всех подружек её объездил, нет её ни у кого, и не было. Вот, думаем, в милицию уже пора звонить. Господи, не случилось бы чего… — мать достала из кармана халата платок и громко высморкалась. — А всё политика твоя проклятая, будь она неладна! — со злостью ударила отца кулаком в грудь. — А если это из недоброжелателей твоих кто нашу девочку похитил?
— Ма, ну ты это, панику на пустом месте не разводи, и поменьше криминальные новости смотри, — постарался её как-то успокоить, а у самого едва руки не тряслись. Сестра моя хоть и мелкая пакостница, но ведь единственная и, блин, любимая. А если правда что… Вдруг меня осенило: — А вы Минаевой звонили?
— Полине? Нет, а зачем? — подняла непонимающий взгляд мать.
— Ну как, они же дружат теперь. Дай телефон, — забрал трубку и, не без труда вспомнив номер, набрал пять цифр. После седьмого гудка трубку взяла сонная Минаева.
— Алло, Набиев? — зевнула. — Я знаю, что это ты, у меня твой номер высветился. Чего звонишь, извиниться надумал?
— Карина где? — пропуская прелюдию в виде вежливости, задал вопрос в лоб.
— Не знаю я, где твоя Карина. — По голосу понял — врёт.
— Её дома до сих пор нет. Говори, где она! — теряя терпение едва не заматерился.
— Ладно, скажу, так быть. А ты мне что взамен?
— Говори, идиотка!
Мать прикрыла рот ладонью и снова в слёзы.
— У Беса она. С Горшковым. Но она слёзно умоляла ничего тебе не рассказывать, если она уз… — дальше я её уже не слушал, бросив трубку на диван.
— Поехали, на машине быстрее будет, — взял со столика ключи от тачки и бросил отцу.
— Она у Полины? — с надеждой спросила мама.
— Нет, но я знаю, где она. Не волнуйся, с ней там всё в порядке. «Надеюсь», — добавил уже мысленно, и прямо представил, как ломаю Горшку челюсть, если он не дай Бог сестру хоть пальцем тронул.
Ехали с отцом в полной тишине, я только лишь указывал дорогу. Жаль, что нормальным он становился только в стрессовой ситуации.
Тормознув у хибары Беса, отец намылился выходить.
— Сиди, я сам схожу.
— Там моя дочь вообще-то, — воюя с ремнём безопасности, пропыхтел батя.
— Да там молодёжь одна, нечего шухер наводить. Я сейчас её приведу. Ты с ней дома разбираться будешь.
Недовольно пробурчав что-то себе нос, отец всё же остался на месте, а я, выпрыгнув из Ауди, надавил на дверной звонок.
Через пару минут Бес неторопливо открыл и, недоверчиво откинув взглядом тачку, пропустил меня внутрь.
— Сестра моя там?
— С Горшком сидит там какая-то мелкая.
— Что делают?
Бес неопределённо дернул плечом, и по лицу сразу понял, что ничего хорошего. Обогнав его на пороге, вихрем влетел в комнату.
В клубах дыма, и не только сигаретного, за столом что-то праздновали незнакомые мне пацаны. Из колонок, с перемотанными изолентой проводами, доносились матерные вопли Сектора Газа.
В мутной пелене кумара едва разглядел скрюченную фигуру Горшка: тот, зажав сестру в уголу дивана, развязно распускал руки, и чуть ли не пожирал её целиком.
Ощутил, как глаза налились кровью.
В два шага преодолев расстояние, резко схватил его за воротник куртки и, пока тот вдуплял что произошло, с размаху въехал кулаком в челюсть.
Пацаны грязно заматерились и повскакивали со своих мест, какие-то две девчонки на другом конце тахты истошно завизжали.
Горшок рухнул на диван, едва не придавив ни живую ни мёртвую от страха сестру, торопливо застёгивающую неверными пальцами пуговицы блузки.
— Мы с тобой потом ещё поговорим, — прошипел, глядя на Стаса, утирающего с губ выступившую кровь. — Пошли, — не церемонясь, стащил за руку с дивана Карину и, обернувшись к выходу, увидел застывшего в дверном проёме бледного отца. Тот ошалевшими глазами смотрел на представшую картину, буквально потеряв дар речи. — Пошли-пошли, — подталкивая спотыкающуюся сестру, вывел её из дома. Батя безмолвно следовал за нами.
— Стой, подожди, — пьяно заканючила Карина, — подожди же, блин, меня щас тошнит, — наклонившись над кустом засохшего крыжовника, извергла съеденное за вечер.
Удерживая её волосы, отвернулся, матерясь на чём свет стоит на этого ублюдка.
Ведь был же уговор, что сестру не тронет. Сука, он у меня вывихнутой челюстью не отделается.
Надавив рычаг колонки, подтащил Карину в ледяной струе.
— Пей.
Она, покачиваясь, наклонилась и, не подрасчитав силы, поскользнулась на мокрой траве и рухнула плашмя на землю. Пришлось поднимать и, перекинув через плечо, нести на к машине.
Та, болтаясь как тряпичная кукла, ещё пыталась отбиваться, и с криками: «Стас! Стасик!», молотила меня по спине крошечными кулачками.
Давно я не был таким разъярённым! Ну как давно — чуть больше суток. По ходу у меня теперь хобби — бить вечерами морды всяким отморозкам.
Едва очутившись в салоне машины, Карина сразу же уснула, уронив голову на плечо.
Сколько же она выпила? Если узнаю, что она не только пила, но и что-нибудь курила — Горшку тогда полный звиздец.
Домой мы попали к трём, а спать я лёг вообще в начале пятого.
Пока мать пыталась добиться от невменяемой сестры каких-то признаний, пока успокаивал её, что ничего ужасного там точно не произошло… Называется, решил в кои-то веки выспаться.
