— Я так испугалась. Я… я боялась, что он тебя убьет. — На дрожащий подбородок скатилась новая слеза. — Я люблю тебя, Рис.
У него сжалось сердце и, отзываясь болью, гулко застучало в груди. Он снова притянул жену к себе. Он так долго мечтал услышать эти слова и так хотел сказать их ей сам.
Рис знал, что это правда.
Он понял это еще тогда, когда увидел ее в нескольких дюймах от ствола пистолета Холлоуэя, когда она пыталась спасти его, рискуя собственной жизнью.
Он любил ее. Он всегда любил ее.
Но его настрадавшееся сердце еще не раскрылось, и слова застряли у него в горле. В ответ он лишь наклонил к ней голову и очень нежно поцеловал.
— Все будет хорошо, любимая, обещаю.
Стараясь не замечать проявившегося на лице Элизабет разочарования, Рис повел ее в дом. Там царил полный хаос.
Элизабет скользнула взглядом по плачущим детям, экономке, кухарке и горничной, собравшимся у дверей гостиной.
— Я пошлю лакея за властями, — сказала она, поворачиваясь к входной двери, в то время как Рис направился к Ван Мееру.
Мужчина все еще сидел в кресле, но уже без рубашки и в бинтах, а жена суетилась вокруг него.
— Как он? — осведомился Рис у женщины.
— Пуля прошла насквозь, — ответила Элзи Ван Меер. — Это хорошо, правда?
— Очень хорошо, — подтвердил Рис.
— Я вызвала доктора.
Рис кивнул.
— Кто вы?
— Меня зовут Рис Дьюар. Ваш муж разговаривал с моей женой, когда Мейсон Холлоуэй выстрелил в него.
Бартел Ван Меер слегка шевельнулся.
— Где Холлоуэй?
— Он мертв. Мы послали за полицией.
— Мертв? Вы уверены?
Губы Риса дрогнули в улыбке.
— Холлоуэй сумел сам совершить над собой правосудие. Моя жена помешала ему выстрелить в меня, и он по случайности убил себя.
Ван Меер заметно расслабился.
В комнату вошла Элизабет и приблизилась к Ван Мееру.
— А теперь вы скажете правду, когда полиция прибудет сюда? Скажете, что вашего отца убила Френсис Холлоуэй?
Рис вскинул голову. Мчась в Уорринг-стрит, он понятия не имел о том, что поведал младший Ван Меер об убийстве его отца.
— Похоже, настало время, как говорит ваш муж, совершить правосудие. Я расскажу всю правду. И мой друг Кристиан Бринкман подтвердит мои слова. В ту ночь он находился со мной. Холлоуэй был со своей женой. Не думаю, чтобы кто-то из них нас видел, но, вероятно, он все же опасался меня.
— Должно быть, он узнал, что Морган пытался убедить вас сделать заявление в полицию.
Ван Меер улыбнулся:
— Ваша жена, сэр, убедила меня в этом.
Рис обнял Элизабет за талию.
— Тебе не следовало сюда ехать. Но я рад, что ты это сделала. Скоро все кончится, и наш сын будет наконец в полной безопасности.
Устало улыбнувшись ему, она перевела взгляд на голландца.
— Спасибо, мистер Ван Меер. Спасибо за все. Если вам когда-нибудь понадобится помощь — любая! — обращайтесь к нам.
— Моя жена права. Можете полностью рассчитывать на нас. В Брайервуде вам всегда помогут.
— А теперь отдохни, мой милый, — сказала жена Ван Мееру. — Врач будет здесь с минуты на минуту.
Голландец закрыл глаза, и Рис подтолкнул Элизабет к двери, давая супругам возможность остаться наедине. В любой момент могли появиться полицейские. Как только будут собраны все показания и картина происшествия зафиксирована, Френсис Холлоуэй возьмут под стражу. Джеред и Ван Мееры смогут жить, не опасаясь за свою жизнь. Свершится правосудие, и Рис сможет увезти свою любимую семью домой.
Он взглянул на жену и пожалел, что не может открыто выразить то, что чувствовал, как сделала это она.
Если он откроется ей, то больше не сможет оберегать свое сердце, как оберегал все эти годы.
Рис сомневался, хватит ли у него когда-нибудь духа на это.
Глава 30Аннабелл Таунсенд давала бал. Она была известна в светских кругах изысканными вечерами, которые устраивала в своем элегантном городском доме. Но в последнее время она вдруг утратила интерес к своим друзьям, вызвав в обществе недоумение.
Виной всему был, безусловно, Трэвис. Ее любовь к нему. Ее тоска. Светская суета ее больше не привлекала. Она бы предпочла проводить вечера с Трэвисом, играть с ним в карты в его гостиной, разговаривать, пока их не охватит огонь страсти и не бросит в объятия друг другу, чтобы отдаться любви.
Продолжая его любить и тосковать по нему, Анна все же смирилась с мыслью, что нужно жить и что Трэвис никогда не станет частью ее жизни. Он не хотел жениться, а она поняла, что на меньшее она не согласна, так как эти случайные встречи — тайные, урывками — не сделают ее счастливой.
Трэвис был ее слабостью, но она жила без него со времен юности и, бесспорно, сможет прожить и дальше.
— Принеси мою шкатулку с драгоценностями, Сэдди.
Ее горничная направилась к туалетному столику, взяла инкрустированную шкатулку из розового дерева, принесла ее хозяйке и открыла крышку.
— Прошу вас, миледи.
— Благодарю.
Выбрав простую жемчужную нитку с прелестной подвеской из жемчуга с бриллиантами, Аннабелл подала ее девушке, чтобы та застегнула украшение на ее шее, после чего вставила в уши такие же серьги.
Встав с банкетки, она подошла к зеркалу.
— Вы просто неотразимы, миледи.
— Должна согласиться, что платье очень красивое.
Аннабелл разгладила бархат насыщенного голубого тона и, поправив на плече свои каштановые локоны, двинулась к двери.
Настало время забыть Трэвиса.
Или по крайней мере возобновить прежнюю жизнь.
Чего бы ей это ни стоило, сегодня она будет яркой и веселой, королевой бала, как обычно.
Она перестанет думать о Трэвисе Грире, о том, какой он красивый и как один его взгляд заставляет сильнее биться ее сердце. Перестанет думать о том, как хорошо с ним заниматься любовью.
Только не сегодня.
Ни единого раза.
Приклеив к лицу улыбку, Аннабелл вышла из спальни и двинулась к бальному залу, где музыканты уже настраивали инструменты.
Трэвис остановился в дверях бального зала. Рядом с ним стоял Рис. Чуть поодаль — Элизабет, занятая беседой с герцогом и герцогиней Брэнсфорд и тетушкой Риса леди Тависток.
— И что ты до сих пор делаешь в Лондоне? — спросил Трэвис Риса. — Я думал, ты давно отбыл домой.
