– Или черной, – сказал он. – Черный элегантнее. Вот посмотри, там, в сорок шестом номере, черная.
Тот же самый разговор вели и они, подумала Алекс, и слеза медленно поползла у нее по скуле; восемнадцать лет назад они все трое стояли вот здесь, на тротуаре: Дэвид в пиджаке от Тома Гилби, она и их сынишка Фабиан. Как они были тогда возбуждены. Надежды, мечты, планы. Планы. Вздохнув, она включила двигатель.
Все начинается сначала. Их день для такого решения самый подходящий – у нее над головой синело чистое августовское утро. В плече еще чувствовалась легкая боль – от того рулевого колеса. Ее предупредили, что боли будут какое-то время присутствовать. Но все затягивается, все раны исцеляются – и физические, и душевные. Дольше всего живут воспоминания. А ей бы хотелось, чтобы память ее опустела так же, как ее бывший дом.
Фургон уже добрался до Чейн-Уолк, и рабочие сгрузили мебель на тротуар.
Алекс поднялась по лестнице на последний этаж и обошла огромные пустые комнаты. Внезапно она почувствовала, насколько она свободна, свободна от множества вещей. Она едва обратила внимание на грузчиков, заносивших в дом мебель, – ей ни на что не хотелось тратить усилия, ни на что. Даже огромный букет, доставленный от Филипа, удостоился лишь легкой беглой улыбки.
Этой ночью она спала крепко и сладко, уснула без пилюль, вообще без усилий; в первый раз с того дня, как все это началось, она по-настоящему выспалась.
Так много осталось позади… Все расспрашивали ее. Капеллан из Бродмура. Психиатр из больницы. Но все они узнали лишь часть подлинной истории. Не имея в своем распоряжении чьего-то тела, Фабиан больше не мог причинить зла. Без тела, которое ныне погребено под обломками на дне озера и покоится в глубинах ее памяти. Бесплотный, он существует теперь только в ее воспоминаниях. И все поверили ее повествованию. Все, кроме Филипа. Который все знал.
Именно он помог ей пережить последние месяцы. Филип, со своими теориями и объяснениями, помог ей выбраться из-под обломков. Именно он отбрасывал ее идею, едва только она собиралась высказать ее.
Поскольку они искали …и ничего не нашли… Что же тогда случилось с девушкой?
И это, она понимала, было самое странное.
Алекс смотрела на другой берег Темзы, поблескивавшей под утренним солнцем, на парк, на крыши Баттерси, Клапхэма, Уонтуортской тюрьмы и еще дальше.
Внезапно она ощутила запах Дэвида – кисловатые винные ароматы его джинсовой куртки, почувствовала тепло его тела, колючую щетину усов, услышала такой знакомый голос Фабиана и содрогнулась.
«Проводник; труба; реципиент – технический жаргон; объяснения; Филип; капеллан; Морган Форд». Слова звучали так, словно бы речь шла об электричестве, а не о… Она пресекла эти мысли.
«В случае насильственной смерти, обычно при несчастных случаях или убийстве, душа нуждается в помощи и содействии. Погибший может даже не осознавать, что он мертв».
«Если человек, страдающий одержимостью, умирает, что происходит со злой душой?»
«Вместе с ним она отправляется в ад».
«Может ли такая душа вернуться?»
«Не исключено».
«Если обряд экзорцизма прошел успешно, куда эта душа… этот демон направляется?»
«Она должна найти себе нового хозяина».
«Это было чудовище, Филип. Передо мной стоял Дэвид, но он говорил голосом Фабиана».
«Такое иногда случается».
«В тот раз все было по-другому».
«Потому что туннель перепугал тебя».
«Нет. Фабиан. Он обрел хозяина в лице Дэвида. Форд ошибался. Он сказал, что Дэвид не обладает чувствительностью. Я-то знала, что это не так».
«Откуда?»
«Знала».
«Нет, девочка. Обладай Дэвид чувствительностью, ты бы оттуда не выбралась».
«Зло не может овладеть человеком, который не принимает его. Ты думаешь, Дэвид спустился, чтобы помочь мне? Чтобы найти меня?»
«Возможно».
«Душа искала меня. Я ее не приняла, поэтому она завладела Дэвидом?»
«Возможно».
«И он тоже сопротивлялся?»
«Злые души могут быть очень хитрыми. Они умеют великолепно притворяться. Воплощать в себе характерные черты тех, с кем мы расстались. Голос. Манеры. Внешность».
«Из круга исходит энергия, подобно лучу маяка. Он мог найти путь в круг».
«Разве зло не может быть маяком? Как, например, Отто?»
«Миссис Хайтауэр, ни один искренне верящий священнослужитель не может исключать наличие дьявольских происков».
Одинокий бегун в майке и шортах пересек мост Альберта. Пробежки, подумала она. Давно же она этим не занималась. Но завтра снова начнет бегать.
К ней пришло непонятное спокойствие и умиротворение. Смерть Дэвида принесла ей странное освобождение. Она была опечалена, глубоко опечалена, порой ей не хватало его телефонных звонков и радостного голоса, когда он рассказывал о своих винах, но странным образом печаль раскрепостила ее.
Словно бы прошлое ушло навсегда.
Алекс поднялась в кабинет. Ей снова хотелось работать. Заниматься делами, заключать сделки, разгребать рукописи. Сконцентрироваться на чем-то совершенно ином.
– Как вы себя чувствуете? – спросила Джулия.
– Отлично. Я думала, что будет куда хуже. Квартира просто потрясающая, и фантастический вид из окна.
– Мне нравится, когда можно говорить про вид из окна, – улыбнулась Джулия.
Алекс улыбнулась в ответ.
– Вчера что-нибудь было срочное?
– Нет. Филип оставил послание – что-то о театре в четверг; он сказал, что вчера у вас не работал телефон.
Алекс прошла к себе. Ее немного знобило, и она, подняв шторы, распахнула окно, чтобы комнату залил теплый летний воздух.
Письменный стол завален письмами, рукописями, записками. Господи, за время пребывания в больнице она отключилась от всего этого, забыла, что значит пошевеливаться. Надо собраться с мыслями, составить расписание на день. Алекс улыбнулась. Все прошло. Она вгляделась в синее небо. Начинается долгое восхождение туда, где она когда-то уже была, но где не осталось ничего из прошлой жизни. Вздохнув, Алекс включила монитор компьютера.
На экране горели два ярких зеленых слова:
«ПРИВЕТ, МАМА».
