Алекс отчаянно оглядывалась в кромешной тьме, стараясь сориентироваться, отыскать дорогу обратно. Но вокруг не было ничего, кроме непроглядного мрака.
И вдруг Алекс услышала как бы раскаты далекого грома. Грохот перешел в утробный рев, он раздавался прямо у нее за спиной. Алекс стремительно повернулась и на долю мгновения увидела: вот он, свет, вот он, круглый зал. И затем стена воды.
Стена воды обрушилась на нее. Первым исчез свет. Потом звуки. Вода качнула ее, накрыла с головой и понесла. Наступила тишина.
Оглушающая тишина.
30
Все было залито молочно-белым, мягким, рассеянным светом. Белые пальцы бесшумно скользили вокруг, оставляя легкую рябь на качающих ее волнах сна. Сознание медленно возвращалось к Алекс. Пилюли, подумала она; эти пилюли вернули хорошее самочувствие, погрузив в приятные сны, от которых так трудно пробуждаться.
Серьезный взгляд; легкое щекочущее прикосновение усов; голубые глаза с металлическим отливом. Как долго он находится тут?
– Все в порядке, девочка?
Алекс слабо улыбнулась.
– Здесь несколько душновато… Хочешь, я открою окно?
Алекс кивнула. Жалюзи с сухим шелестом приподнялись, и комнату залило ярким светом. Сонные видения исчезли, уступив место реальности. Очередной день. День, который не имеет значения.
– Какое сегодня число, Филип?
– 18 мая.
Господи. Она попыталась сесть, но боль в плече остановила ее.
– Все еще болит?
– Думаю, стало несколько легче.
Несколько минут они посидели в молчании. Алекс смотрела, как Филип курит, видела, как подрагивают его ресницы, затем попыталась собраться с мыслями, преодолевая воздействие лекарств, целью которых было как раз не давать ей думать.
– Я убила их, – вдруг сказала она.
– Там все держалось на волоске. В любую минуту могло случиться все, что угодно. Давно надо было все запечатать.
– Я подумала, что Дэвид стал Фабианом и что он… что они хотят заковать меня… я открыла клапан. Я думала, что это дверь.
Алекс не отрываясь смотрела в синеву его глаз. В них, как в пруду, отражался свет. Средневековые водоемы. Она передернулась.
– Я убила их.
– Да нет же, господи, нет.
– Я это сделала.
– Несчастный случай, девочка. Несчастный случай.
– Я даже не была на его похоронах. Не пошла на похороны собственного мужа. – Она смотрела, как Филип встал и подошел к окну. Облокотившись о подоконник, выглянул наружу. – Я должна была быть и на похоронах Отто. Он провожал Фабиана.
– В Германию, – тихо сказал Филип. – Насколько я знаю, его увезли в Германию.
– Так много похорон, – произнесла она.
Снова наступило долгое молчание. Она поежилась.
– Я даже не послала цветы Отто и… той девушке.
– Девушке?
– Кэрри.
– Кэрри?
– Та, которая… – Запнувшись, она уставилась на него. – Ты же знаешь. Ты знаешь, кто там был.
– Был – где?
– Под озером.
– Что за девушка под озером?
– Та, которую Фабиан… – Она замолчала. Почему он не хочет говорить об этом? Почему он продолжает все отрицать?
Он подошел и сел с ней рядом.
– Озеро спустили. – Он вытащил очередную сигарету. – И нашли там только Отто и Дэвида. И больше никого.
– Но я… я же видела… Филип?
Он решительно покачал головой.
– В зале, – настаивала она, понизив голос.
– Чушь, – сказал он. – Все чушь. Там буквально все разнесло. Вдребезги. Это было исключительное инженерное сооружение. – Он встал и снова подошел к окну.
– Она была там, внизу, – стояла на своем Алекс.
Мейн продолжал смотреть в окно.
– Это и спасло тебя, – сказал он.
– Что ты имеешь в виду?
– Сооружение. Его конструкция. Водонепроницаемые отсеки. Тебя, должно быть, выдавило оттуда, как пасту из тюбика.
– Почему же оно не спасло и их?
Он продолжал молча смотреть в окно.
– Филип… она была там.
Он долго не отводил взгляда от окна.
– Существует определенное равновесие, – начал он тихо, не поворачиваясь. – Оно неизменно. Две пылинки, положительный и отрицательный заряды; они встречаются в пустоте – бам! Существование одной без другой бессмысленно – не возникает жизни; вообще ничего не происходит. – Повернувшись, он посмотрел на нее. – Вот заходит солнце. – Он ткнул пальцем в окно. – Ты можешь себе представить, куда оно спускается? В ад. В преисподнюю. В ад, девочка. Но мы нуждаемся и в нем; он нам нужен, чтобы существовать. Ты понимаешь?
Открылась дверь, и вошла медсестра в белом халате. Вскинув руку, она выразительно посмотрела на часы.
– Боюсь, вашему гостю пришло время… – Она кивнула Филипу.
Он смущенно поднялся и покраснел.
– Ну, привет…я… м-м-м… может, забегу завтра?
Алекс услышала, как закрылась дверь. Новая полоса жизни. Спокойнее, еще спокойнее; ей захотелось остаться здесь навсегда.
31
Грузовой фургон прибыл точно в девять. Алекс знала, что это он, даже не видев его, – мимо окна проплыла огромная тень. Затем она услышала, как смолк двигатель, хлопнула дверца, раздались голоса.
– Они тут, мисси Айтоер, они тут.
– Впусти их, Мимси.
Мимси растерянно смотрела на нее, вытаращив глаза.
– Иди же, – улыбнувшись, кивнула она.
Первым делом они вынесли чемоданы, потом взялись за мебель. Когда выпотрошенный дом был пуст, она осмотрела его. Кое-где надо почистить, подумала она про себя, обходя комнаты, кое-что проверить. Господи, каким он внезапно стал маленьким. И молчаливым.
Стоя на тротуаре, Алекс проводила взглядом удаляющийся фургон. Восемнадцать лет. За восемнадцать лет она так и не узнала, кто живет за соседней дверью. Они не будут скучать по ней, улица не заметит ее отсутствия; сентиментам тут нет места. Они нашли приют лишь в глубине ее сердца.
Устраиваясь в «мерседесе», Алекс обратила внимание на молодую пару, которая прибыла в синем БМВ и теперь припарковала машину напротив. Он подтянут и симпатичен, в костюме от Пола Смита; она – тоненькая блондинка. Он поднял с сиденья малыша и поставил его на тротуар. Затем все трое принялись рассматривать дом.
– Я думаю, парадная дверь будет красной, – услышала она ее слова.
