Скитания по воспоминаниям уже стали для Саши привычнымзанятием. Еще смерть Артура научила ее, что утрата – процесс длительный,пережить ее в одночасье невозможно, ее проживаешь дюйм за дюймом, миллиметр замиллиметром. После смерти Артура у нее ушел год на то, чтобы вновьпочувствовать себя человеком. Со дня ухода Лайама прошло еще только пятьмесяцев. Она знала, что в конечном итоге справится с горем и в одно прекрасноеутро проснется без щемящего ощущения в груди. Потихоньку ей становилось легчедышать. Иногда она задавала себе вопрос: а как он это все переживает? Может,уже и думать забыл? У него теперь полно совсем других забот, и Саша была радаслышать от Марси хорошие новости о Шарлотте. Еще Саша не могла удержаться отвопроса, счастлив ли он с Бет. Узнать это ей было не дано, да, наверное, это ине так важно. Теперь, на радость или на беду, он принадлежит Бет, что бы нислучилось. Саша знала, он никогда от нее не уйдет. Он бы и в тот раз не ушел.Лайам принадлежал к мужчинам, которые, однажды полюбив и взяв на себяобязательства, остаются верны им. У них с Бет вышло по-иному, потому чтообязательств на себя он так и не взял. Как Саша и предсказывала с самогоначала, их отношения оказались невозможны, только по другой причине, чем онадумала. Ей ни разу и в голову не пришло, что Лайам может вернуться к Бет. И онадо сих пор была убеждена, что, если бы не несчастье с дочкой, он бы и невернулся. Вмешалась сама судьба.
На закате она гуляла по берегу и усилием воли заставила себяне думать о нем. Мысли сами собой перешли на Артура и детей. С февраля уТатьяны появился серьезный ухажер. Саша одобряла их отношения. А Ксавьепоговаривает о том, чтобы начать жить вместе с девушкой, с которой встречаетсяс самого Рождества. Что ж, пора. Ему уже двадцать семь.
Саша присела на песок полюбоваться на закат, и впервые задолгое время на душе у нее было спокойно. Воздух еще был холодный, но солнцевесь день светило и грело. Она легла на песок и стала думать о детях,вспоминать смешные и волнующие моменты своей семейной жизни, размышлять отом,»чего она сумела добиться в жизни, о чудесных мгновениях, сплачивающих ихсемью. В этом году она опять зафрахтовала для детей яхту. Но по-настоящему онанаслаждалась уединением только на этом пляже. И эти минуты были для неедрагоценны. Здесь она могла подумать и возблагодарить судьбу за свою жизнь,которую только-только начинала заново ощущать. Она знала, что, несмотря на всеутраты, ей есть за что благодарить судьбу.
Она смотрела, как быстро садится солнце, и гадала, увидит лисегодня зеленую вспышку, какая бывает в тот момент, как светило касаетсягоризонта. Саша любила смотреть на закат и сейчас получала от этогоудовольствие. В этот момент она ничего не хотела от жизни, кроме того, что ужеимела. Ей ничто и никто не был нужен. Она как будто находилась в безвоздушномпространстве, в невесомости, где ничто не гнетет и не давит. Впервые с прошлогодекабря ей было легко. Это было начало выздоровления, хоть и запоздалое.
Саша увидела зеленую вспышку и улыбнулась. Она восприняла еекак хорошее предзнаменование. Солнце опускалось все ниже, у Саши от бликов ещерябило в глазах, и она решила, что ей померещилось. Отчетливо она его невидела, только силуэт. Она решила, что это игра воображения, может быть, дажегаллюцинация, но тут услышала голос. Это был голос Лайама. Он стоял перед ней,на фоне заката эффектно, как в кино. А она продолжала лежать и молча смотретьна него.
– Здравствуй, Саша!
Зачем он приехал? В последний раз, когда они виделись, обаплакали. Сейчас она только смотрела на него и улыбалась. Она не видела его пятьмесяцев.
– Закатом любуюсь.
– Я издалека заметил тебя.
– Как Шарлотта?
– Намного лучше. Только что начала ходитьсамостоятельно.
Она не пригласила его присесть. Только кивнула.
– Зачем ты приехал?
– Я уезжаю. Вот… приехал попрощаться.
– Ты уже попрощался. – Странный это был разговор.Разговор людей, которые любили друг друга и потеряли. Однажды, пять месяцевназад, они уже простились. Зачем снова повторять то же самое? – Когда тыуезжаешь? – Вопрос был бессмысленный. Какая теперь разница, когда именноон уезжает? Он уже уехал, пять месяцев назад.
– Завтра, – ответил Лайам и наконец сел рядом сней на песок. Ему было неудобно стоять и смотреть на нее сверху вниз. Онаказалась еще меньше, чем он ее помнил, бледнее. Волосы, по контрасту с белымлицом, казались темнее, чем раньше. И она была красивее, чем он запомнил, аведь он часто ее вспоминал. Она была для него наваждением, как жертва дляубийцы. До конца дней ему предстоит жить и видеть перед глазами ее искаженноеболью лицо – такое, какое было у нее в тот последний день. – Я толькохотел с тобой повидаться перед отъездом.
– Мы же договорились обходиться без встреч извонков. – Саша встретилась с ним глазами и задержала взгляд. Он и забыл,какие у нее глаза – пронзительные и нежные одновременно. Она выполнила своючасть уговора. Ни разу ему не позвонила. И ни разу не объявилась в Вермонте,чего нельзя сказать о нем. Ей показалось обидным, что он приехал, чтобы еще разее помучить. Придется заново карабкаться на свет из пучины безнадежности. А этои в прошлый раз далось ей с трудом.
– Я не позвонил – боялся, что ты запретишь приезжать.
– И правильно. Я бы запретила. Одного прощания вполнедостаточно. – А у них за год их любви таких прощаний было кудабольше. – Зачем ты приехал? – Она чувствовала, что есть еще какая-топричина, о которой Лайам не говорит. Саша его хорошо изучила. Но она видела,что за прошедшие пять месяцев и он очень изменился. В этом мужественном лицебольше не было мягкости. С тех пор как Лайам ушел, ему тоже пришлось испытатьнемало. Но с ним были дети и жена. Саша же пила свою горькую чашу одна, и ейбыло куда тяжелее.
– Ты меня ненавидишь? – спросил Лайам. Сашапокачала головой:
– Нет. Я тебя люблю. Наверное, никуда мне от этого недеться.
Он перевел взгляд на ее руку – оба его браслета по-прежнемубыли на запястьях.
– И мне тоже. – Солнце село, и стало стремительнохолодать. – Если хочешь, я уйду.
Она не стала кривить душой.
– Подожди. Не сразу. – Может быть, ей больше егоникогда не увидеть. Она хотела наглядеться вдоволь, пока он был рядом.
– Мне нужно сегодня же возвращаться в Нью-Йорк, –сообщил он, словно не зная, о чем еще говорить. Теперь ничто из того, что емухотелось ей сказать, не имело смысла. Она стала другим человеком. Прошлаиспытание огнем. Странным образом оно ее очистило.
– Почему в Нью-Йорк?
– Потому что я возвращаюсь.
Лайам говорил загадками, сбивал ее с толку.
– Возвращаешься куда? В Вермонт?
Он улыбнулся и качнул головой. Она его не поняла.
– Нет, в Лондон.
