Ознакомительная версия. Доступно 21 страниц из 102
– С вашего позволения, – вмешалусь П. Г. – Присутствующая здесь стахс Анжелика Макферсон не является юридическим распорядителем манифестации, о которой мы говорим. Согласием на такого рода нанооперацию на ее пустышке могла бы дать исключительно Анжелика Макферсон оригинального френа. Теоретически, судебными механизмами ты могла бы получить разрешение на ограниченное заочное управление вторым телом, но это затянулось бы, поскольку в процедуру были бы вовлечены стахсы.
– У меня нет возможности поговорить с ней так, чтобы Франтишек не слышалу, – сказал Замойский. – Впрочем, о какого рода «нанооперациях» ты говоришь?
– А тот Франтишек не нейтрализовалу ли уже, часом, это нано? – одновременно спросила Анжелика.
Штерн покачалу головой:
– Это маловероятно, стахс. Я имею в виду наноботы в пустышке стахса Замойского, поскольку награда – за него. Покупатель желает получить пустышку со всей первичной информацией, а потому любое вмешательство Деформанту в генетическую, невральную, химическую или любую другую структуру могла бы вызвать в отношении Франтишека месть обманутого купца. Я готов поспорить, что Деформант удерживается от любых вмешательств в организм пустышки стахса Замойского.
– «Нанооперации»? – напомнил Адам.
– Первичный материал, – пробормотала Анжелика, глядя в сторону и явно думая о чем-то другом.
– Да, – чопорно поклонилусь Штерн. – Чтобы провести удачную инвазию в Деформанта, мы должны максимально ограничить время егу реакции. Это означает, что нужно провести нападение как можно большим числом специализированных наноботов. Но сперва у нас будет исключительно малая порция наноботов. Так откуда взять материю для необходимого увеличения арсенала? Причем так, чтобы Деформант этого не заметилу? Имея при этом в виду локализацию нано первого поколения.
Замойский не сумел сдержать рефлекторного желания сгорбиться, не сдержал спазма, левая рука поднялась на высоту желудка, солнечного сплетения. Рандомизатор сразу приказал ему вынуть сигару изо рта и засвистеть сквозь зубы, однако это не скрыло ошибки Адама.
Таким-то образом одна часть разума предает другую.
Теперь он старался говорить быстро и решительно, голосом, лишенным эмоций, однако прекрасно понимал, что оба фоэбэ зарегистрировали и проанализировали его поведение.
– Они меня съедят, верно? – спросил он, стряхивая пепел в стоящую на полочке пепельницу. – Пожрут изнутри.
– Верно, это единственный способ. Лучше было бы начать с максимальной массы, однако нам придется вносить ограничения: возьмем мы столько и такую материю, чтобы это не угрожало твоей пустышке, стахс.
– Это также исключит определенные методы трансмутации и реконфигурации, – добавилу П. Г., – как приводящие к урону для органического окружения побочные эффекты, по той же причине исключая и токсичные связи. Сведение всего к низкоэнергетическим процессам значительно продлит время операции.
– А, собственно, каковы временные условия? – произнес Замойский. – Поскольку если купцы прибудут на место раньше, или же, как минимум, те кубические октагоны —
– От двух до семи к-часов, – сходу ответилу Штерн. – Максимум вероятности на ста шестидесяти двух к-минутах. Ниже – при более энергоемких стратегиях изменения.
– Но мы даже не знаем, сколько точно будет этих стартовых наноботов. Это не имеет значения?
П. Г. покачалу головой.
– Не в такого рода итерационных процессах. Помнишь, стахс, притчу об оплате изобретателю шахмат? Зерна риса, сказал он, но столько, сколько получится в сумме, если идти от клетки к клетке шахматной доски – когда на первую положишь одно зерно, а на каждую следующую в два раза больше, чем на предыдущую; на последнюю – два в шестьдесят четвертой степени. Миг, когда у того, кто платит, закончится рис, наступит в любом случае, независимо от того, начал бы ты с одного зерна на первом поле – или с двух или трех, четырех. Ограничения всегда схожие, и именно по ним мы вычисляем параметры процесса.
– Понимаю. Но сумеем ли мы?
– Шансы очень велики. Не думаем, чтобы купцы оказались настолько быстры.
– Так может вместо того, чтобы бесконечно прикидывать вероятности, – проворчала Анжелика, – проверили бы, есть там это нано в принципе или нет.
Вот только теперь – не колеблясь! – приказал себе Замойский.
Вопросительно взглянул на Штерна. Фоэбэ коротко шевельнулу веками.
Адам поднял руку.
– Давай.
Штерн чопорно поклонилусь, ничего уже не говоря.
Они ждали.
Замойский, тем временем, успел перейти от без малого эйфории (я принимаю решение! ловлю их врасплох! выбираю непредвиденное! я свободен!) до сомнения (как же, жди, удастся мне обмануть хоть в чем-то инклюзию! кто обгонит в ментальных шахматах суперразум из вселенных, специально для них спроектированных?), и назад в адреналиновую чащу (но они не знали! только я обладаю знанием, нужным, чтобы делать необходимые выводы!).
Однако он инстинктивно уже удерживал лицо мертвым, а тело – неподвижным: снаружи – Князь Востока; внутри – черный ящик, тайна, неразгадываемая для поведенческих анализаторов с Плато. Так и должно остаться.
– Подтверждение, сто процентов, – сказалу между тем Штерн. – Итак, есть ли у меня твое разрешение на начало операции, стахс?
Без сомнений!
– Да, – сказал Замойский. = Хочу непрерывную передачу на моих Полях.
= Конечно, = заверилу фоэбэ Штерн. = Официум гарантирует тебе полный доступ, стахс.
Менеджер оэс Адама занялся остальным уже без вопросов, и под потолком вспухло красно-желтое облако. Замойский засмотрелся на него, восхищенный (любой взгляд внутрь собственного тела как-то по-детски восхищает). Но сразу же понял, что если остальные этого не видят – особенно Анжелика, – то его поведение как минимум невежливо. Ему осталось либо выводить симуляцию на внутренние Поля Плато, либо же стянуть се́кунда сюда.
Он выбрал второе решение и с этого момента именно глазами невидимой анимы наблюдал прогресс нанозаразы во внутренностях своего организма – в то время как примом уселся в кресле слева от Патрика.
Штерн же стоялу на том же месте, где сконфигурировалусь, неподвижнуё, с руками, заложенными за спину и чуть откинутой головой. Замойский догадался, что это обычная поза, что сигнализирует о выдвижении перцептория за манифестацию, или, по крайней мере, о частичном уходе внимания.
//Замойский не отводил взгляда от облака. Оно сочетало в себе два цвета: желтый и красный. Желтый был бледнее, разливался шире, в разнообразные органические формы с размытыми краями. Был фоном для нано, управляемого Официумом, показывая, на основании его интеракции с окружением, сколько об этом окружении известно. Капли красноты обозначали места активации наноботов, начало армии вторжения. С течением времени рос желтый – рос и красный. Сперва первый распространялся быстрее, но когда облако приобрело примерную форму человеческого тела, процесс притормозил; тогда уже красный распространялся, словно пожар.
Ознакомительная версия. Доступно 21 страниц из 102
