Ознакомительная версия. Доступно 20 страниц из 98
Товарищу Кливону и самому наверняка было неуютно: на пристальные взгляды Крисана он отвечал таким же долгим взглядом, будто пытаясь угадать его мысли.
В первые дни Товарищ Кливон не выходил из дома и его никто не навещал – приехал он тайно, и Адинда с Крисаном никому ничего не сказали. Они оберегали его покой – пусть живет неузнанным, пока не готов выйти на люди. Даже Шоданхо с женой ничего не знали, не знала и Мина.
– Как там жилось? – спросил однажды за ужином Крисан. – На острове Буру?
– Самая лучшая еда там – как из выгребной ямы, – ответил Товарищ Кливон.
Обстановка за столом сразу накалилась. Адинда сделала Крисану знак, и остаток ужина прошел в мертвом молчании. Товарищ Кливон не хотел рассказывать о Буру, а Адинда и Крисан не смели больше приставать с расспросами.
Сидя взаперти и в молчании, Товарищ Кливон мрачнел день ото дня. Может быть, за годы изгнания родной город сделался ему чужим или его печалило незримое присутствие призраков. Как-то раз в дверь постучали, Крисан открыл. Перед ним стоял незнакомец в лохмотьях, с простреленной грудью, а из раны хлестала кровь. Крисан еле сдержал крик, но тут сзади подошел отец и спросил:
– Как дела, Кармин?
– Куда уж хуже, Товарищ, – ответил призрак, – я убит.
Побелевший Крисан отпрянул, вжался в стену. А Товарищ Кливон принес ведро воды и тряпку, приблизился к призраку и стал бережно, заботливо промывать ему рану, пока не остановилась кровь.
– Кофейку хочешь? – спросил Товарищ Кливон. – А газеты как не было, так и нет.
Вдвоем они пили кофе, а Крисан смотрел и диву давался, как непринужденно беседует отец с этим жутким призраком. Усмехаясь в усы, говорили они о потерянных годах. Покончив с кофе, призрак собрался уходить.
– Куда ты? – спросил Товарищ Кливон.
– В страну мертвых.
Призрак исчез, и Крисан без чувств рухнул на пол.
Снова и снова являлись призраки коммунистов, и все больше мрачнел Товарищ Кливон. То ли его печалила судьба друзей, то ли что-то иное. Крисан, опоздав на тринадцать лет познакомиться с отцом, ревновал его к призракам. Лучше бы отец разговаривал не с духами, а с ним, но после той размолвки за столом мальчик не смел задавать ему вопросов.
Однажды Товарищ Кливон спросил у Адинды:
– Как там Шоданхо?
– Считай, помешался из-за призраков коммунистов.
– Хочу его проведать.
– Надо бы, – поддержала его Адинда. – Может, тебе это на пользу пойдет.
День стоял теплый, веял с гор ласковый ветерок. Товарищ Кливон шел пешком, и соседи глазам не верили: неужели вернулся? Дом Шоданхо был совсем рядом – минуты не прошло, как Товарищ Кливон уже стоял у порога. Открыла ему Аламанда и поражена была не меньше соседей.
– Ты же не призрак, нет?
– Я тоже нечисть, живой коммунист.
– Так ты вернулся?
– Меня вернули.
– Заходи.
Товарищ Кливон опустился на стул в гостиной, а Аламанда пошла за стаканом воды. Когда она вернулась, Товарищ Кливон спросил про Шоданхо.
– Где-то на окраине, охотится на призраков, – ответила Аламанда, – или на рынке, в карты играет.
Долго молчали они. Товарищ Кливон хотел спросить, где Нурул Айни, но во взгляде Аламанды мелькнула то ли нежность, то ли жалость, то ли что-то еще – где он уже видел этот взгляд? – и он тут же позабыл о девочке. Наверное, Ай играет где-то или в гостях у Ренганис Прекрасной, неважно, хочется лишь одного – смотреть в эти глаза, знакомые ему до самых глубин.
За годы ссылки ум его притупился, все новое доходило с трудом. Но вскоре Кливон вспомнил и понял. Да, ему знаком этот взгляд – любящий взгляд Аламанды, так смотрела она на него много лет назад, так умели смотреть только ее раскосые глаза. Смотрела она ласково, будто котенка гладила, но к нежности примешался огонь желания. Как мог он, глупец, забыть этот взгляд? И он ответил огненным взглядом – и вмиг преобразился из хмурого старика в человека, вновь обретшего прежнюю любовь.
И вот что за этим последовало.
Оба встали и не говоря ни слова со слезами кинулись друг к другу в объятия, но вскоре объятия сменились жаркими поцелуями, как тогда, под миндальным деревом, и с поцелуями легли они на диван, сорвали друг с друга одежду и любили друг друга будто одержимые.
А потом не сожалели ни о чем, у них и в мыслях не было сожалеть.
А когда Товарищ Кливон вернулся домой, на крыльце его ждала жена. Он пытался спрятать бьющую через край радость, вновь напустить на себя угрюмый вид, но Адинду было не одурачить.
– Я узнала от призраков, – молвила она, – чем ты занимался в доме Шоданхо. Но я не в обиде, лишь бы ты был счастлив.
Слова жены привели его в смятение. Он не жалел о случившемся, но внутри клокотал стыд, он чувствовал себя грязным рядом с женой, сказавшей: “Лишь бы ты был счастлив”. Она ждала его годы, а он, едва вернувшись, предал ее.
Без единого слова ушел он в гостевую спальню и до конца дня не показывался, хоть Адинда с Крисаном весь вечер стучались к нему, звали ужинать. Наутро, когда подоспел завтрак, Адинда и Крисан по очереди барабанили в дверь, но Товарищ Кливон не отзывался; в страхе и тревоге стучали они еще громче, но так и не дождались ответа.
Наконец Крисан сходил на кухню за топориком, которым тесал палочки для голубиных клеток, и на глазах у Адинды стал ломать дверь. Дверь треснула посередине, еще парой ударов Крисан расширил трещину и, просунув руку, отодвинул защелку. Товарищ Кливон висел в петле из простыни, свернутой жгутом и привязанной к потолочной балке, он был мертв. Крисан едва успел подхватить мать, потерявшую сознание.
Весть о возвращении Товарища Кливона, которого видели соседи, разнеслась быстро. Но все опоздали. И увидели лишь, как в сторону кладбища несут гроб. Все опоздали, как и Крисан, не успевший толком узнать отца. Меньше недели провели они вместе – ничтожно мало для отца и сына. Смерть Товарища Кливона потрясла Крисана как никого другого. В наследство он взял изношенную шапку, в которой видел отца на старых фотографиях, и, надев ее, чувствовал себя ближе к отцу, и легче становилось на душе.
Так появился в городе еще один призрак коммуниста, но, к счастью, никогда никому не показывался.
15
В то утро, когда Ренганис Прекрасная родила мальчика, жители Халимунды, бросив утренние дела, сбежались к ее дому посмотреть на малыша. И верно, было ради чего забыть и немытую посуду, и некормленых кур. Во-первых, Ренганис Прекрасную знала вся Халимунда, особенно после того как ее выбрали пляжной королевой. Вдобавок отца ее, Мамана Генденга, тоже все в городе знают, хоть и недолюбливают. А в-третьих, – и это главное – за всю длинную историю города не было случая, чтобы девушка родила дитя от дикого пса.
Ознакомительная версия. Доступно 20 страниц из 98
