- Ему пришлось бы подняться в воздух, чтобы увидеть их во всей красе, - заметил Оскар.
- Я уверена, он гордился бы нами. - Элиза положила руку на плечо Гумбольдта. - И прежде всего тобой - ведь ты достойно продолжил дело его жизни.
- Он всегда и во всем опережал меня на шаг или два, - с легкой горечью заметил ученый. - Что бы я ни делал, я всегда оставался в его тени. Я уже потерял надежду когда-либо освободиться от него.
- Теперь все это позади, - прошептала Элиза. - Тень прошлого осталась внизу, на земле. Начинается новое время.
Гумбольдт повернулся к ней и бережно поцеловал в щеку. Шарлотта и Оскар обменялись многозначительными взглядами.
В этот момент «Пачакутек» пробил пелену облаков и поднялся над ними. В вышине распахнулся лазурный купол высокого неба, пронизанный солнечными лучами…
54
Месяц спустя
Бeрлин утопал в клубах дыма. Предместье Ораниенбург не напрасно носило прозвище «Огненная Земля». Нигде не найти такого скопления чугунолитейных цехов и машиностроительных заводов, как здесь.
Оскар с удовольствием разглядывал здания и парки по обеим сторонам улицы Инвалиденштрассе. Кто-кто, а он великолепно знал этот район. Множество раз он пробегал здесь, спасаясь бегством, или прогуливался, глазея на юных дам, проезжавших в экипажах. Зато сегодня он сам ехал в карете, свысока посматривая на прохожих.
Шарлотта, Элиза и Гумбольдт сидели рядом, беседуя. Оскар не принимал участия в разговоре. Он только дивился, насколько иначе выглядит мир, если смотреть на него из экипажа, а не с тротуара. Или он не прав, и Берлин остался прежним, а он сам изменился?
Копыта лошадей защелкали по булыжной мостовой, когда карета свернула к больнице Шарите. Напротив клиники располагался Зоологический музей университета - современное трехэтажное здание, построенное на месте бывшего Королевского чугунолитейного завода. Он и был целью их поездки.
Сегодня Гумбольдт был снова одет во все черное. На нем были длинное кожаное пальто, темные брюки, высокие сапоги и твердый цилиндр - точь-в-точь как в день его знакомства с Оскаром. Изменилось и настроение ученого. Если в последние недели он был весел и дружелюбен, то сейчас он источал холод и выглядел неприступно.
- Мы на месте, - объявил Гумбольдт.
Он вышел, придержал дверцу, пока его спутники высаживались, и сунул монету подоспевшему служителю.
- За мной, - обронил он и зашагал к мраморным ступеням главного входа в музей. Его трость звонко пощелкивала, соприкасаясь с мостовой. Поднявшись наверх, он миновал объявление, которое гласило: «Эра современного воздухоплавания. Доклад Карла Фридриха Донхаузера», снял цилиндр и проследовал в вестибюль храма науки.
Спутники поспешили вслед за ученым.
Большой лекционный зал был битком набит, не оставалось ни единого свободного места. Любопытные, школьники, студенты, финансисты, люди науки - вся эта толпа теснилась в огромном, пропахшем восковой мастикой для паркета зале, чтобы взглянуть на странного потомка Александра фон Гумбольдта, о котором в последние дни так много писали в газетах.
Заголовки выглядели примерно так: «Мнимый ученый вернулся из Южной Америки», «Незаконнорожденный отпрыск Вильгельма Гумбольдта прочтет доклад в университете» и даже «Мюнхгаузен снова в Берлине». Пресса с воодушевлением эксплуатировала тему. Если в мире ничего не происходит, то под рукой всегда имелся чудаковатый профессор, над которым можно посмеяться. Оскар не раз задавался вопросом, зачем Гумбольдт вообще ввязался во все это и позволяет себя так унижать, однако у ученого, похоже, были на то особые причины.
Через венецианские окна в зал проникал солнечный свет, в лучах которого клубились мельчайшие частицы пыли. Посреди зала возвышался массивный скелет слона бивни которого росли не там, где положено, а торчали из нижней челюсти, напоминая плуг. Табличка извещала: «Дейнотерий. Нижний миоцен». Нелегко было поверить, что такой зверь когда-то обитал на нашей планете.
Тем временем шум в зале стал оглушительным. То тут, то там раздавались аплодисменты, слышались свистки и неодобрительные возгласы. Атмосфера накалялась.
Они протиснулись во второй ряд, где для них были оставлены три места.
- А что здесь понадобилось какой-то негритянке? - осведомился насмешливый голос сзади. - Прислуге сюда вход запрещен! - подхватил другой. Раздался взрыв смеха. Оскар свирепо обернулся, заставив зубоскалов умолкнуть.
- Идиоты, - прошипела Шарлотта. - Я бы с превеликим удовольствием отвесила им сейчас парочку хороших оплеух!
- Не стоит, - негромко заметила Элиза. - Я уже привыкла к таким вещам. Повсюду в Европе находятся молодцы, которых больше всего на свете интересует цвет кожи.
В это мгновение Гумбольдт поднялся на трибуну. В правой руке он держал свою верную трость, в левой - тезисы доклада. Разложив их, он повернулся к публике и трижды громко и отчетливо ударил концом трости по паркету.
Шум начал стихать.
В первом ряду Оскар заметил трех почтенных профессоров. Они восседали с таким важным видом, словно присутствовали не на публичной лекции, а в суде. При появлении Гумбольдта, один из них, старец лет восьмидесяти, поднял свою костлявую руку и проговорил во всеуслышание голосом, напоминающим скрип иссохшего дерева:
- Итак, господин Донхаузер, на что в этот раз вы намерены потратить время уважаемых и весьма занятых людей? Снова сенсационное открытие, для которого требуется финансирование? Еще одна бессмысленная экспедиция, на которую вы истратите наши деньги? Где вы были в этот раз, и каковы результаты?
Гумбольдт молчал, а старец принялся листать бумаги в толстой папке, лежавшей раскрытой перед ним на столе. Наконец он нашел нужные строки.
- Ага, вот оно! Слушайте: «Заявление на финансирование экспедиции в Конго. Цель: небольшое озеро на севере страны, вероятное место обитания последних динозавров на планете. - Он поднял взгляд. - И чем это закончилось?
Гумбольдт и глазом не моргнул.
- На Берегу Слоновой Кости меня похитили работорговцы, и случилось это еще до того, как я начал продвигаться вверх от устья Конго.
Желчная усмешка заиграла на бескровных губах старца.
- Да-да, само собой. А перед тем? Гималаи, да? Поиски загадочного снежного человека? И опять неудача. Какая досада! И вот еще - исследование затонувших континентов Му и Лемурия. Опять безрезультатно. И так до бесконечности!
Он захлопнул папку.
- Не в обиду вам, господин Донхаузер, будь сказано, но ваша биография - это сплошная цепь неудач. И несмотря на это, вы имеете смелость подниматься на трибуну и красть наше драгоценное время. По какому праву?
Профессор презрительно выставил вперед обтянутый пергаментной кожей подбородок, сразу сделавшись похожим на престарелую слоновую черепаху.
