Ознакомительная версия. Доступно 17 страниц из 83
Последовательное самообожествление Ивана IV привело к желанному для царя результату. Он стал кошмарным идолом, жутким кумиром, агентом самого Господа Бога, объектом предельной и неистовой веры, священной фигурой безоговорочного экзальтированного почитания – особенно внутри опричного двора. Сигизмунд Герберштейн писал об опричниках: «Они прямо заявляют, что воля Государя есть воля Божья, и что бы ни сделал государь, он делает это по воле Божьей. Поэтому также они именуют его ключником и постельничим Божиим, и вообще веруют, что он – свершитель Божественной воли…»309.
Опричный дворец Ивана[62], сохранившийся только в письменных свидетельствах, возвели исходя из концепции Града Божьего, описанного у Иезекииля и в Откровении. Из ворот необычного дворца, расположенного «меж Арбацкие улицы и Никитские»310, выезжали карательные отряды, осуществлявшие апокалиптическую программу царя. Нечестивых еретиков и неправоверных Иван убивал особым способом: долгая и мучительная смерть наделялась сакральным значением. Уничтожение грешного тела, по мнению царя, давало возможность очиститься душе. Таким образом, Иван самолично вершил Страшный суд на земле, дабы вверенные ему христиане представали уже очищенными перед Божьим судом.
Опричники были не только ратью и смертоносным орудием в руках самодержца, но и своеобразным братством – кромешники жили совместно, образуя квазирелигиозную коммуну во главе с самим царём. Подробные описания, оставленные Штаденом, свидетельствуют о совместных чинных трапезах царя и братства, службах в церкви, чтении Св. Писания, строгих молитвах. Иван IV облачался в чёрное платье монашеского типа и, будучи «игуменом», исполнял ряд монашеских обязательств: в полночь все вставали на полунощную службу, в четыре утра – к заутрене, в восемь – начиналась обедня. Царь являл собой пример и показывал другим образец благочестия: сам звонил к заутрене, пел на клиросе, усердно молился, а во время общей трапезы читал вслух Писание. В целом богослужение занимало около 9 часов в день. Опричники носили чёрные скуфейки и подрясники (монашеское облачение). Хорошо известны, а также важны в апокалиптическом контексте отличительные атрибуты опричников: собачьи головы на шее у их лошадей и мётлы на кнутовищах – знаки Страшного суда. Эти детали означали верную расправу: они сперва кусают, как собаки, а затем выметают всё лишнее из страны. На миниатюрах, изображающих сцены Откровения, можно увидеть людей-псоглавцев, толкуемых как вражье племя, посланное для наказания людей самим Господом. В иконографии Апокалипсиса псы принимают активное участие в наказании грешников, они кусают, мучают, преследуют, толкают в огонь. Если на картинах Иеронима Босха собаки иллюстрировали одержимость человека грехом и дьяволом, то пёсьи головы кромешной рати могли означать и подчинённость греха, контроль над ним, и очистительные кары, осуществляемые опричниками над непокорными воле царя и Бога.
Значение опричных казней не исчерпывается необходимостью тайного или демонстративного наказания за проступок или преступление, суть этих казней в реализации Страшного суда, Божьего наказания, осуществляемого избранными людьми и грозным царём в «последнее время». Идеалом Ивана IV в этом отношении был Архангел Михаил – воевода, приближенный Богу, в преддверии Суда он не только карает грешников (убивает, сечёт розгами, уносит смерчем, ударяет молнией), но и содействует их спасению. Борясь за добро, он часто бывает беспощаден, яростен, грозен и жесток, но именно за ним следует благословенное воинство, изображённое на иконе, и к тому же именно Архангел Михаил ведёт суд человеческих душ.
Мир Ивана Грозного был пронизан ожиданием Второго пришествия, но Конец света вопреки чаяниям не наступил в 1492 году, в связи с чем решили, что никто, кроме самого Бога, достоверную дату Конца веков знать не может. Церковь не осуществляла расчёта вечной пасхалии, ограничиваясь краткими сроками. После двадцатилетней пасхалии Зосимы, архиепископ Геннадий продолжил пасхальные расчёты до семидесятого года восьмой тысячи лет (включительно). Проблема времени и его конечности беспокоила, волновала и духовных, и светских людей. Димитрий Траханиот, приближённый к Софье Палеолог, по запросу архиепископа Геннадия составил в 1489 году трактат «О летах седьмой тысячи», повествующий о том, что никто не может знать дату Конца света, однако сакральное значение имеет число 7, и Конец света, следовательно, должен настать именно в седьмом числе. Даже если пройдёт семитысячный год, то всё равно стоит ждать финала от иных дат, в которых фигурирует семёрка, поэтому Конец времён мог наступить в 7070, 7077 гг., и т. д.311 С приближением этих символических дат напряжённость в обществе нарастала. В 1540 году (прежде чем прошли 70 лет геннадиевской пасхалии) по поручению будущего митрополита Макария священник новгородского Софийского собора Агафон составил новую пасхалию на восьмую тысячу лет, но и в ней говорилось, что люди не должны думать, будто до истечения этой пасхалии не может наступить кончина мира.
Как во время похода на Казань и шествий на осляти, так и во время Опричнины, – логического продолжения тенденции воплощения Царствия Небесного на земле, достижение которого невозможно без Суда, – царь возложил на себя особые пастырские функции. Пролитие крови тех, кого царь считает грешниками, оправдано самой сутью царской власти: он царь «мира сего», он не просто человек, а ближайшая к Богу персона, готовящая свою паству к «миру истинному». И праведное наказание, проводившееся Иваном, дарует смерть, в конечном счёте ведущую к спасению души, как и ярость наказания Божьего служит исцеляющим средством очищения.
Средневековые представления, сказавшиеся и в размышлениях Ивана, рисовали смерть неизбежным следствием грехопадения, но смерть также и благодеяние, поскольку освобождает душу человека от временного плена его бренного тела. Согласно учению Григория Нисского, душу можно погубить грехом, но погибая, тем не менее, она остаётся бессмертной. В этом случае душа обречена на вечное, непрерывное погибание – на перманентные муки в аду. Пытки и казни, инициированные прихотливым воображением Ивана Грозного, уподоблялись адским мучениям грешников. Долгие манипуляции с водой и огнём, или сажание на кол, – всё это предполагало не мгновенную, не быструю смерть, но кошмарное и мучительное, а главное – длительное умирание. Продолжительность пыток напоминала нескончаемые адские муки грешников. Вместе с тем, несмотря на страшные страдания пытаемых, такие истязания обладали значением очищения. Подобная пытка и долгая смерть благодетельна для человеческой души, и даже адские мучения отчасти имеют положительный смысл, даже для грешников. Григорий Нисский писал, что если во время земной жизни душа остаётся неисцелённой, то ей придётся лечиться в будущей жизни; адские муки имеют «целительный характер»312.
Ознакомительная версия. Доступно 17 страниц из 83
