Я снова вернулся в обсерваторию, схватил чистую набедренную повязку, вылил на нее целый кувшин воды, перелил содержимое второго в бурдюк, а в заплечный мешок поверх кодексов насовал лепешек.
Я покидал Толлан, как и прибыл в него, не имея почти ничего, кроме одежды… если, конечно, не считать дополнительной ноши в виде Календаря и кодексов.
Покинув обсерваторию, я припустил по первой широкой улице, какую нашел, закрыв рот и нос мокрой набедренной повязкой и периодически вытирая ею же слезящиеся от дыма глаза.
К моему удивлению, навстречу мне попался Дымящийся Щит, спешивший в обсерваторию в поисках меня. Одежда его пропахла дымом и была перепачкана сажей, отблески пламени играли на угрюмом лице. А глаза у него блестели, как у настоящего, разъяренного ягуара.
— Что случилось?
Чтобы быть услышанным в этом хаосе, мне пришлось кричать.
— Что случилось?
— Жрецы заявляют, будто Тескатлипока, Владыка Ночи, заговорил.
— Как?
— Ты этого не видел?
— Я был под землей, у Звездочета.
Дымящийся Щит воззрился на меня, мрачная гримаса на лице сменилась хмурой усмешкой.
— Взмах огненного кулака Тескатлипоки прочертил небо. Бог смерти обрушил на землю пылающие падающие звезды, чтобы выжечь Толлан дотла. Немногие оставшиеся жрецы, посовещавшись в храмах, истолковали это как знак, возвещающий о возвращении Тескатлипоки. Он убьет нас всех.
— Они все сумасшедшие, эти жрецы, — отрезал я.
— Еще вчера я бы с тобой согласился. А сегодня… не знаю.
— Почему ты не с нашим правителем?
— Наш правитель Кецалькоатль послал меня за тобой. Он хочет, чтобы ты был с ним. Говорит, что не может бросить тебя снова.
— Ну нет, теперь я должен покинуть его. У меня другая задача, ты же знаешь, — похлопав по своему заплечному мешку, сказал я.
— Я ему говорил, что ты так и ответишь, — произнес Дымящийся Щит.
— Ступай к Кецалькоатлю, — сказал я. — Позаботься о нем. А я должен идти своим путем.
Мы молча смотрели друг на друга, и в наших глазах отражалось зарево горящего Толлана.
— И вот еще, Щит, — сказал я, — спасибо тебе… за все.
— Да пребудут с тобой боги.
— И с тобой, воитель-Ягуар.
Я повернулся и припустил по окаймленному огнем бульвару, хотя тяжесть поклажи и духота замедляли мой бег. Едкий дым обжигал легкие, страшный жар с удивительной быстротой высушил мою мокрую одежду, однако, одолев три улицы, я уже подошел к городской стене и присоединился к потоку беженцев, вливавшемуся в проходящий под ней тоннель.
Оставив Толлан позади, с Календарем и кодексами за спиной, я выступил в долгий и трудный путь в страну каньонов, следуя в обратном направлении той самой дорогой, что некогда привела меня в сказочный город. Возможно, в стене одного из тех ущелий мне удастся устроить тайник для первого из моих кодексов.
Я позволил себе в последний раз оглянуться на город, сделавший меня мужчиной, научивший любить и отправивший в опасный поиск. Город, который теперь умирал у меня на глазах.
Старая жизнь пришла к концу. Начиналась новая, и я уже был в пути. Меня вело чувство долга. Я поклялся всем, что для меня свято, пока во мне теплится хоть искорка жизни, сделать все возможное, чтобы оправдать оказанное мне доверие, сберечь для будущего сокровища памяти, а с ним хотя бы намек на надежду, пусть и слабую, но искорку веры в грядущее искупление.
Эпилог
77
Доктор Кардифф снова появилась в совещательной комнате первой. Когда прибыли остальные, президент сказал:
— Просим прощения за опоздание. Совет национальной безопасности никак не мог определиться с решениями относительно сектора Газа.
— Боюсь, вам недолго осталось беспокоиться насчет сектора Газа. Ночью Ритс прислала мне электронное письмо, и я его распечатала. Сразу скажу, буквами X. и Дж. она обозначает Харгрейва и Джеймси. Прошу ознакомиться, а потом отдать мне для уничтожения.
Текст начинался так:
Дорогая Кардс!
Есть плохие новости. Мы нашли Третий кодекс, но на нас насели «Апачерос». X. поймал одного из них, и тот признался, что их информирует кто-то с твоего конца. Думаю, не соврал, врать ему было незачем, да и как иначе объяснить появление бандитов. С чего бы они стали искать нас неведомо где, в заброшенном краю каньонов в Чиуауа? Поверить в то, что это случайное совпадение, невозможно. Тем более что он сам показал им в своем телефоне эсэмэс с предупреждением, поэтому сомнений быть не может.
Короче, Кардс, в твоей команде завелся «звонарь», так что это наш последний сеанс связи.
Но не переживай.
У нас есть пушки, деньги, мескаль[46] — короче говоря, все, что требуется. Мы добудем последний кодекс, мы уже избавились от спутниковых телефонов, навигаторов и теперь заляжем на землю. Как я говорю, на «кровавую землю».
Не пытайся нас найти. Если наше местонахождение выведает предатель, нам конец. Если хочешь помочь, лучше поищи hideputa рядом с собой. Для справки: hideputa — это «сукин сын», так в Мексике говорят.
Черт, до чего я от всего этого устала.
С любовью,
Ритс. P. S. Ты хотела знать, рассказывается ли в кодексах о гибели Толлана. Третий кодекс, похоже, повествует об этом в подробностях. Куп сейчас без устали трудится над текстом, но он, со всеми бесконечными аллюзиями и аллегориями, очень труден для перевода. Но если кто-то вообще может с этим справиться, так это она.
Но, судя по тому, что удалось прочесть, Толлану досталось по полной программе. Дело не в одной засухе и гражданской войне, тут был задействован весь дьявольский арсенал. И возможно, мы тоже догуливаем последние денечки. Если верить Кецалькоатлю, то же самое ожидает нас совсем скоро, прямо сейчас, в 2012 году.
— Куп перевела часть пророчества Кецалькоатля, — сказала доктор Кардифф. — Уж не знаю, насколько это нам поможет, но божественный правитель утверждает, что в течение две тысячи двенадцатого года с нами произойдет то же, что и с Толланом. Вот его видение, во всяком случае, его часть.
Доктор Кардифф передала собравшимся другой лист бумаги.