Он задумчиво склонил голову.
— Надо будет попробовать.
Карина кивнула, а юноша с улыбкой заметил:
— Юмор. Можно смеяться.
Никто из них не засмеялся, и уже через пять минут томительного молчания Олег предложил:
— По домам, я полагаю? Собаки уже нагулялись.
В парадной, под тусклой лампочкой, они, как вчера, остановились.
— Спокойной ночи, — пожелал молодой человек.
— Спокойной, — зачем-то понизила голос Карина.
Он неожиданно взял ее руку, умело снял перчатку, как будто с рождения этим занимался, и прикоснулся губами к ее запястью.
У нее дух захватило, а сердце подскочило, как мяч. Мяч, который подкинули, ненароком забросили на крышу, и он не вернулся назад. Сердце тоже не вернулось, оно подскочило и застряло в горле, мешая ей говорить.
— С тобой очень приятно, Карина, — промолвил Олег, поглаживая ее руку.
— Спасибо, — с трудом выговорила она, набрала в легкие побольше воздуху и выпалила: — Мне нравится наша переписка. Очень необычно.
При виде, как его брови медленно поползли вверх, ей стало нечем дышать.
— Переписка? — уточнил парень. — Какая?
— Ну та, — промямлила она, — на нитке из окна. Помнишь?
— Н-нет. — Он бережно отпустил ее руку. — Ты меня ни с кем не могла перепутать?
Карина безнадежно покачала головой.
— Я не знаю. Я думала… — теперь она уже и не понимала толком, чем вообще думала, когда определяла, от кого ей приходят послания.
— Это правда не ты? — переспросила Карина. — Потому что если ты, то… — она умолкла.
— То что?
— Я не буду смеяться… и мне не покажется это по-детски и еще как-то… просто буду знать и все.
Олег усмехнулся.
— Я бы рад сказать, что шлю тебе на нитке что-то там, но… прости. Ты ошиблась.
Юноша кивнул своему ротвейлеру и, прежде чем подниматься по лестнице, бросил через плечо:
— Увидимся еще, Карина.
Глава 7. Снежный амур
Ученики и учителя перед каникулами пребывали в хорошем настроении. Кабинеты, коридоры, зоны отдыха украшали воздушными шарами, на нитках развешивали блестящий дождик, самодельные гирлянды, которые на уроках труда склеивали из разноцветной бумаги второклашки. На узорчатых от мороза окнах лепили самодельные снежинки из фольги, елочки из картона, вырезали из бумаги буквы «С Новым годом». Праздник чувствовался в каждом уголке школы.
Карина вошла в актовый зал и села на свободное кресло с самого края. Зал почти заполнился, ребята шумели, обессиленные учителя пытались их успокаивать, но шум только нарастал. Ученики требовали представление.
Наконец на сцену, одетый в белый праздничный костюм, вышел директор. Он сказал длинную витиеватую речь, посвященную двадцатилетию школы, и объявил о начале спектакля.
Роль папы Карло играл не кто иной, как Рихард Петрович. Обэжэшник играл убедительно, заметно лучше многих.
Буратино у Захара получился каким-то скучным. Его реплики не вызывали смеха, а движения выглядели механическими, точно он все время боялся оступиться и упасть.
Когда под маской Дуремара многие узнали географичку, по залу прокатилась волна смеха.
Лиса Алиса, несмотря на вялость во время репетиций, играла ярко и достоверно. Мальчишка с собачьим хвостом визгливо лаял, а один раз незапланированно чихнул, получилось тоже визгливо.
Кот Базилио трижды забывал свои реплики и подглядывал в бумажку.
Мальвина с Пьеро стали гвоздем программы, им хлопали громче всех. А когда Рома припал на колено перед Светой, кто-то из зала даже свистел.
Саша Колотушкин под конец спектакля наступил на свою бороду и отодрал ее от подбородка. Пока занавес опускался, парень тщетно пытался приделать ее на место, но у него ничего не получилось.
Карина слышала, как презрительно засмеялась в первом ряду Галя Решеткина, и снова задумалась о последней записи в своем дневнике. С момента ее создания прошло три дня, но чуда не произошло, ребята по-прежнему обходили друг друга стороной, а в туалете не появилось никаких надписей.
«Размечталась, — корила себя девочка, — да кто бы мне в здравом уме доверил скреплять чужие сердца? Смешно».
После спектакля пел хор третьеклассников, за ними выступали фокусники из седьмого класса, и под конец на сцене появился директор, переодетый в костюм Деда Мороза. Михаил Гаврилович зачитал список лучших учеников школы и по очереди пригласил каждого из них на сцену, где вручил подарки.
— Нужна мне эта тупая книга, — проталкиваясь к выходу из актового зала, громко говорила Галя Решеткина, не получившая в этом году от Деда Мороза подарок.
— Нормальная книжка, — возразила девочка с высоким хвостом из параллельного класса.
Галя вызывающе посмотрела на нее.
— Как раз для таких пугал, как ты!
— Ну чего они там еле выползают?! — разозлилась Света, стаскивая с головы парик.
— На себя посмотри! — ответила Гале девочка с хвостом.
— Смотрела! — фыркнула Решеткина и прибавила: — Очень собой довольна!
Карина стояла, зажатая между Колотушкиным с одной стороны и Захаром с другой. Позади о чем-то тихо шептались Люся с Женей — этим двоим вообще ни до кого не было дела.
— Посмотри еще раз! — посоветовала девчонка.
Галя резко обернулась.
— Я тебе сейчас посмотрю между глаз, так посмотрю, мало не покажется!
Неожиданно вмешался Колотушкин:
— Тебе делать нечего, чего ко всем цепляешься?
Решеткина хищно прищурилась.
— Тут что-то вякнула толстая крыса или я ошиблась? — Галя глянула на подругу. — Свет, ты слышала?
Света засмеялась и, обмахиваясь париком, пропела:
— Карабас-Барабас, крыса неуклюжая!
— Во-во, — закивала Решеткина, — весь спектакль испортил!
Саша покраснел и отвернулся.
«Какая там любовь, — с грустью подумала Карина, тайком разглядывая злое лицо Гали, — да она его терпеть не может!»
После актового зала 9-й «А» собрался в кабинете химии, где классная руководительница назначила собрание.
Корнелия Валерьевна похвалила тех, кто играл в спектакле, объявила день и время новогодней дискотеки, а когда стала раздавать дневники с четвертными оценками, спохватилась:
— А где же наш Колотушкин? Был ведь, точно был, видела его десять минут назад!
— А он домой ушел! — выкрикнул Женя.
— Ага, — поддержал Рома, — плакать маменьке в жилетку побежал.
