Эд вновь потряс головой. Мозги это не проясняло, как утверждали книги, зато боль точно уменьшало.
– У меня в канцелярии тоже голова болит. – Куратор понимающе кивнула. – Иногда очень сильно. Правда, сегодня я чувствую себя нормально.
– Что, если ученики устроят акцию протеста и нарочно завалят тест? – напрямик спросил Эд. – Как думаете, это что-то изменит?
Наступила долгая тишина.
– Возможно, – наконец произнесла мисс Тремэйн. – Попробовать стоит. Такие стандартизированные тесты влияют на школу в целом, а не на каждого ученика в отдельности. – Несмотря на закрытые двери кабинета, она заговорщически нагнулась поближе к Эду и понизила голос. – В канцелярии много говорят о необходимости повышения тестовых оценок. Сильно переживают.
Эду стало легче. Не физически – в голове по-прежнему стучало, – а морально, в отношении их с друзьями плана.
– Спасибо.
– Послушай, твои родители могут подать в округ прошение о переводе тебя в другую школу. Необязательно учиться здесь.
– А как же остальные? Мои друзья? – Он покачал головой. – Нет.
– Но ты имей в виду. Все-таки возможность.
Эд кивнул.
– Удачи вам на новом месте.
– Спасибо, – слабо улыбнулась мисс Тремэйн.
Эд помчался назад через приемную: вперед, к выходу, не глядя на столы и людей. Как здорово на улице! Безумно хотелось надышаться, посмаковать чистый воздух – однако по обе стороны двери стояли скауты, поэтому Эд проскочил мимо них на центральный двор.
Шла середина седьмого урока. Куда идти? Просто так болтаться и ждать Брэда с Майлой? Нельзя – в обязанности скаутов входило наказание бездельников. Эд посмотрел на библиотеку. Нет, туда он не вернется.
Выйти бы за школьную территорию, да ворота в стене закрыты…
Он решил пройтись и сделать вид, будто у него есть некая определенная цель. Поэтому достал из рюкзака листок с домашним заданием – для окружающих листок изобразит учительскую записку – и, уткнувшись в него глазами, побрел по проходам между корпусами. Скаутов Эд избегал, все время посматривал, нет ли где Тодда Зивни, и благополучно слонялся в одиночестве. Наконец прозвенел звонок, двери классов распахнулись, и Эд слился с толпой.
Он подождал Брэда у его шкафчика.
– Я выложил нашу идею мисс Тремэйн.
– Твоему куратору? – нахмурился Брэд.
– Она классная. И она увольняется. Нашла работу в другой школе. Мисс Тремэйн в курсе, что у нас тут творится.
– И что она сказала?
– Сказала, дело может выгореть.
– А вдруг мы ошибаемся? – встревоженно спросила Майла. – Вдруг ничего не выйдет? Вдруг нас все-таки накажут? Тогда мы только испортим себе средний балл и не поступим в приличные колледжи.
– У тебя крышу сносит, да? – засмеялся Эд. – Для тебя сознательно завалить тест – смерти подобно?
– Да, – призналась Майла.
– Ну, а для меня – нет. Раз плюнуть.
– Давайте напишем про это в блоге, – предложил Брэд. – Впереди еще один день и две ночи. Посмотрим, что будет.
Глава 24
Диану охватило оцепенение. В душе, в мыслях, в теле. Везде. Она не пила никаких лекарств, а чувствовала себя так, словно пила; ее краткосрочная память укоротилась до предела. Диана делала все необходимое, чтобы прожить день, сосредоточивалась на текущих практических задачах, принимала неотложные решения, однако все, что происходило со смерти Грега, было покрыто туманом. Она урывками помнила вчерашний день, но совсем не помнила позавчерашний. Мозг словно защищал ее – стирал все, связанное с ужасным событием, как только отпадала необходимость помнить.
Линда с Фрэнком Диану поддерживали, ее поддерживали все друзья, отзывчивые и сочувствующие, вот только болело не у них. Когда друзья разъезжались, когда дом пустел, ей приходилось встречаться со своим горем в одиночку.
Похорон Грег не хотел – в свое время выбрал кремацию в присутствии одной только жены. Выполнить его желание не составило труда. Диане не требовалось ничего организовывать, приглашать коллег или иметь дело с родственниками. От нее не требовалось общаться с забытыми друзьями и едва знакомыми приятелями. На деле вышло, что Грег, который не верил в жизнь после смерти, позаботился не столько о себе, сколько о Диане. Поняв это, поняв, что муж даже в такую минуту думал о ней, она сломалась.
В миллионный раз.
Прах Диана поместила не в урну, а в коробку. Поскольку насчет праха Грег распоряжений не оставил, Диана решила хранить его дома. Временно, пока не придумает места получше, она поставила коробку на мужнину половину туалетного столика. Сюда Грег, приходя вечером домой, выкладывал из карманов бумажник, ключи, мелочь. Коробка с прахом Грега, расположенная в этом месте, олицетворяла его присутствие. Диана видела коробку, когда входила в спальню, когда переодевалась, когда лежала в постели.
На следующий день после того, как Диана принесла прах мужа домой, она получила письмо с соболезнованиями от Джоди Хоукс и уставного комитета. Не открытку фирмы «Холлмарк», которую все они лично подписали бы, а распечатанное послание на официальном бланке, где в конце перечислялись их имена. Послание, как и следовало ожидать, было холодным и бездушным. Мало того, сами соболезнования заняли от силы две строчки. Дальше в письме говорилось, что, хотя окружное управление и предоставляло сотрудникам отпуск в связи со смертью близких, устав старшей школы Тайлера подобного не предусматривал. Поэтому пропущенные Дианой дни вычтут из положенных ей отгулов.
Диана разорвала письмо. Она с радостью сожгла бы его, если б в спальне был горящий камин. За неимением оного она просто с дикими воплями расшвыряла клочки бумаги по полу. Затем собрала их, отнесла в туалет и смыла в унитаз.
Однако мысль про огонь Диане понравилась. Она пошла в кабинет Грега за «Уставом старшей школы имени Джона Тайлера». Диана отнесла его туда не для хранения, а для того, чтобы убрать документ с глаз. Она его боялась. Наверняка именно чтение этой проклятой книжицы и убило Грега.
Диана отнесла «Устав» в гостиную и швырнула в камин. Затем включила газ, чиркнула спичкой и развела огонь. Вспыхнули языки пламени – желтые, голубые, неестественно ровные. Прошитые листы загорелись не сразу, но все же загорелись; белая бумага почернела, скрутилась. Смотреть на охваченное огнем зло было приятно. Диана любовалась зрелищем, пока от документа не осталась лишь кучка пепла.
Выключая газ, она улыбалась. Она чувствовала себя так, словно довела до конца что-то важное.
Вскоре позвонила Линда, выложила последние школьные новости. Диана запланировала вернуться на работу завтра и спросила подругу, не против ли та поехать утром на одной машине.
– Я только за! – ответила Линда.
– Не хочу проходить через это в одиночку. Вообще ничего не хочу. Возвращаться в школу, видеть всех, отвечать на бесконечные вопросы, терпеть сочувственные взгляды… Ох, не знаю.
