– Я паспортист, – брякнул Ромашов первое, что пришло на ум. – И добавил, вспомнив, как шел утром по Вокзальной мимо ЖЭКа: – Из… из ЖЭКа номер пять. Это на Вокзальной. Васильева уехала, не сообщив нового адреса, а у нас проверка.
Секретарша начала было ворчать, но Ромашов взглянул на нее повнимательней – и она, испуганно моргая, пошла звать на помощь редактора. Тот, поеживаясь под пристальным взглядом Ромашова, сообщил, что Евгения Васильева уехала в город Совгавань и работает там в газете «Советская звезда».
Ромашов вежливо попрощался и отправился на Главпочтамт. Это оказалось красивое старинное здание с зеленым причудливым куполом. Ромашов зашел, купил в киоске «Тихоокеанскую звезду», подсев к столику, закапанному чернилами, просмотрел объявления на четвертой странице. Одно привлекло его внимание. На улице Фрунзе, дом 93, сдавалась комната.
Название этой улицы Ромашов помнил: именно туда он рванул, когда показалось, что Тамара Морозова может его заметить или принять его мысленный посыл. Судя по номеру, дом на Фрунзе был почти напротив дома Тамары, но отделен, как помнил Ромашов, дворами. Отлично… Это было очень удобно. А что милиция почти напротив, так это даже забавно! И не надо будет далеко ходить, чтобы поставить отметку в паспорте.
А впрочем… если всё пойдет, как нарисовала его фантазия, обостренная изощренным воображением китайской гадалки, можно и не спешить в милицию. Собственно, дело-то недолгое… и на этой съемной квартире он тоже не задержится, так что светиться в отделении незачем.
Он вышел на улицу, купил в ларьке два пирога с кетой и рисом, показавшимися его изголодавшемуся желудку вкусными до помутнения в глазах, потом купил еще два, заел все это комком снега, взятым с газона, там, где почище (хотя по сравнению с таежным снегом вкус у здешнего показался каким-то пыльным), и пошел было к улице Фрунзе, икать свое новое жилье, как вдруг мысль ударила в голову, да такая, что Ромашов невольно расхохотался.
Это была блестящая мысль!
Он вернулся на главпочтамт и встал в очередь к окошку с табличкой: «Прием телеграмм».
Хабаровск, 1960 год
– Да нет, нет, нет! Этого не может быть, не может! Это какая-то жуткая ошибка! Мишка не мог этого сделать! Не мог!
– Жень, ты погоди. Ты потише, ладно? Успокойся. Вот, на, попей водички. И тише, тише. Мы все выясним. Во всем разберемся.
Вадим Скобликов, который теперь стал следователем Кировского отделения милиции, подвинул Жене граненый стакан. Она отпила несколько глотков, но рука тряслась, вода выплескивалась через край, и Женя, чтобы не забрызгать бумаги, которые Вадим положил перед ней, сдвинула их в сторону. Он ни в коем случае не должен был ей показывать эти бумаги. Это было должностное преступление, понимали оба. Но они когда-то учились в одном классе, Вадим был в Женьку влюблен, он дружил с Сашей, он сто раз бывал у них дома, ел знаменитый Тамарин борщ, по полсуток сидел с ними на их любимой березе, бегал на Амур и лазил по утесу, под которым опасно кипели водовороты, мерз зимой с махалкой около проруби, соревнуясь, кто больше сигов выловит. Потом, когда Женя училась на заочном отделении филфака пединститута и писала заметки для «Тихоокеанской звезды», а Вадим поступил в Школу милиции, он подкидывал ей интересные истории, которые она записывала для рубрики «Моя милиция». Вскоре эта рубрика стала одной из самых популярных в газете, и, собственно, благодаря ей Женю взяли в редакцию репортером. Она уже писала обо всем на свете, не только о милиции, но с курсантами Школы милиции вообще и с Вадимом в частности дружила по-прежнему. Потом, когда Женя внезапно уехала в город Советская Гавань, ни с кем не простившись, они потеряли связь, однако дружба осталась, и у Жени не было ни малейшего сомнения в том, к кому она должна обратиться за помощью. А у Вадима не было ни малейшего сомнения в том, что он должен Женьке помочь. Помочь в любой ситуации, тем более – в такой трагической! Он не знал, что произошло между Тамарой Константиновной и Сашей с Женькой, почему они оба так внезапно, никого не прудпредив, сорвались из дому, но все-таки Тамара Константиновна их вырастила, и ее смерть для Жени, понятное дело, стала ужасным ударом. Тем более – такая смерть…
Вообще история вышла темная и страшная. Среди ночи в отделение милиции Кировского района явился рыжий, бледный впрозелень парень в телогрейке, забрызганной кровью. Едва держась на ногах и с трудом шевеля губами, он сообщил, что несколько минут назад убил свою соседку. Назвал адрес и свое имя: Михаил Семенович Герасимов.
Дежурный немедленно вызвал наряд. Поскольку дом на улице Запарина, где произошло убийство, находился буквально через двор, туда пошли пешком. Но, как только свернули в проулок, преступник вдруг огляделся дикими глазами, схватился за голову, словно спохватившись, крикнул что-то – и бросился бежать. Старший наряда отправил двоих на место преступления, а сам с напарником бросился в погоню. Беглец начал петлять, пытаясь свернуть в чердымовские закоулки, где ловить его было бесполезно. Пришлось применить табельное оружие. Старший наряда – бывший снайпер, прошедший войну! – стрелял по ногам, не сомневаясь, что не промахнется, но как-то так вышло, что рука у него дрогнула («Будто кто под локоть меня толкнул!» – сокрушенно бормотал он потом, оправдываясь), поэтому пуля вошла преступнику в затылок.
Старший наряда отправил напарника в отделение – вызывать «скорую», а сам остался рядом с убитым. Нервно курил, вглядываясь в изуродованное, окровавленное лицо. И не мог понять: да как же так вышло, что он промазал, да так странно и так страшно?! Наконец пришла санитарная машина, погрузили труп. Только тогда подавленный, угрюмый старшой побрел на место убийства.
Туда уже приехал следователь, эксперт, фотограф. Убитой оказалась хозяйка квартиры – Морозова Тамара Константиновна. Преступник перерезал ей горло.
Из расспросов разбуженных среди ночи перепуганных соседей выяснилось, что женщина жила одна: ее сын и приемная дочь примерно два года назад уехали. Он – по распределению фельдшерского техникума, она – потому что нашла другую работу в другом городе. Куда уехали Саша и Женя, никто не знал. Кажется, даже покойная Тамара Константиновна этого не знала… Разговаривать следователю, впрочем, пришлось только с двумя семьями: Дергачевыми и Вечкановыми. Мать Герасимова, Алевтина Ивановна, находилась в состоянии столь глубокого алкогольного опьянения, что разбудить ее никак не удавалось, а когда все же удалось, она не могла ни говорить, ни слушать и постоянно норовила снова уснуть. В конце концов ее оставили в покое. Обыск в отвратительно грязной, захламленной и вонючей квартире провели в присутствии понятых, но без участия хозяйки.
Дергачевы и Вечкановы, соседи, сначала тоже ничего не могли сказать толком. Они был совершенно потрясены случившимся! По их рассказам выходило, что Михаил Герасимов (они продолжали называть его просто Мишкой), работавший на заводе Орджоникидзе, фактически заменил Тамаре Константиновне ее уехавших детей. Он убирался в ее доме, покупал соседке продукты, готовил для нее. Иногда захаживала еще одна девушка, якобы знакомая Саши Морозова, но не часто, а Мишка навещал Тамару Константиновну каждый день. Она стала ему ближе родной матери!
