Когда оставаться в гостях стало совсем неприлично, я молниеносно, только чтобы не начать о чем-нибудь думать, побежала к себе, быстро съела таблетку снотворного и легла в постель. Чтобы разные мысли не лезли в голову, я горланила советские патриотические песни, пока мне не постучали соседи сверху. Наконец снотворное победило. И еще один день кончился.
Утром в воскресенье случилось неотвратимое.
С самого утра кто-то названивал в мою дверь.
Странно, но это оказался Глеб. Живой и здоровый.
Я впустила его, он ворвался, бодрый и прохладный.
– Соня, уже полдвенадцатого. Я звоню давным-давно. – Он обнял меня. – Ну, как ты? Желудок не болел?
Я не соображала, что ответить. И судорожно придумывала, как же все-таки сказать ему, чтобы он уходил.
Он понял мое молчание иначе.
– Прости, что не приехал в четверг. Там были всякие осложнения. Я слал тебе эсэмэс-ки, но ты не отвечала.
Я все еще не знала, что сказать.
Он вздрогнул.
– Ты не одна?
Он побежал в спальню, осмотрел всю квартиру. Заглянул в кладовку.
Прочел инструкцию по применению снотворного.
– Просыпайся, просыпайся. Много ты съела этих колес? Одевайся, поедем завтракать, я тебе кое-что хочу показать.
Я поняла, что потеряла свою волю, и поплелась одеваться и чистить зубы.
Он притащил меня к себе, сварил мне овсяную кашу с изюмом, сам тоже съел большую тарелку.
– Это – тебе подарки, – показал он пальцем на горку пакетов в спальне.
Подождал, не захочу ли я посмотреть их прямо сейчас. Я не хотела. Он подошел ко мне, обнял, заглянул в глаза. Смотреть на него прямо я не могла.
– Да что же происходит? А, я догадался. ПМС?
Я кивнула, чтобы он отстал.
Мы сели в машину и поехали в северном направлении. Сначала был город, город, город. Потом пригород, садоводства, потом лес, почти совсем облетевший, предзимний. Мы проехали километров восемьдесят. И остановились в поселке под названием Лосево. Там Глеб купил мне сиговой икры. Я съела целую упаковку.
– В ПМС это всегда помогает, – прокомментировал Глеб.
Свернув с шоссе, мы подъехали к большому бетонному сооружению. Он открыл своим ключом тяжелую металлическую дверь. «Вот где на самом деле хранятся трупы убитых красавиц», – вяло подумала я. Но страшно не было.
Внутри находилась странная конструкция, напоминающая велотрек, переходящий в полый деревянный цилиндр метров двадцати в диаметре и метров пяти в высоту.
– Ты смотрела в детстве советский детектив, назывался «Гонки по вертикали»? Меня он перепахал в свое время. Там показывали цирковой номер, где спортсмен на мотоцикле ездит по вертикальным стенам. Я несколько лет назад навел справки, действительно был такой номер. Я нашел тех, кто его делал, и построил похожий вертикальный трек. Смотри.
Он вывел из-за ширмы легкий красивый «сузуки», сел на него, надел шлем и стал разгоняться по кругу. Когда скорость, судя по всему, перевалила за семьдесят километров в час, он стал подниматься. Вскоре он поднялся до уровня моей головы и представлял собой непрерывный обруч, вращающийся вокруг меня. Я боялась шелохнуться или издать звук. Малейший сбой мотоцикла, малейшее неверное движение могли убить нас обоих. Я ждала, когда он снизится.
Он остановился возле меня, весь потный и счастливый.
– Я никому никогда не показывал.
Я неловко бросилась ему на шею. Почувствовала себя размороженной.
– Ну наконец-то. – Глеб облегченно вздохнул.
– Значит, вот как ты реализовывал свое либидо!
– Я еще картины пишу.
Предаваться страсти пришлось, подложив под ладони и колени ватник сторожа.
Получилось незабываемо.
Глеб еще раз внимательно посмотрел мне в глаза. Я по-прежнему не могла ответить ему прямым взглядом. Ведь все стало только сложнее.
Мы сели в машину.
– Расскажи, что ты делала без меня. Как твои дела?
– Нормально, – ответила я.
– На кладбище засветло не успеем.
– На кладбище?
– Да, надо навестить Веронику.
Мы действительно приехали на Парголовское кладбище, когда уже стемнело.
У Глеба нашелся большой букет белых лилий, видимо, этот пункт маршрута был запланирован заранее.
Мы подъехали прямо к могиле, пару раз царапнув защиту картера неровностями грунтовой аллеи.
«Только бы там не оказалось большого помпезного памятника с сентиментальной надписью», – думала я.
Но опасалась напрасно, там стоял большой гранитный крест.
Портрета тоже не было. Глеб оставил фары включенными, и они освещали плиту с ее именем и гранитную скамейку. В землю была врыта ваза, Глеб налил в нее воды «Эвиан» и поставил цветы.
Слава богу, никаких речей тоже не последовало. Мы постояли, помолчали минут десять. Глеб перекрестился.
– Ну все, пойдем.
Мы сели в машину, но не уезжали.
Глеб помолчал. Потом достал из кармана бархатную коробочку, протянул мне и сказал:
– Я хочу, чтобы ты вышла за меня замуж.
Я была в ужасе. Только не это, только не сейчас. Это кольцо ничего мне не гарантирует.
– Пожалуйста, убери сейчас же и больше не говори мне об этом никогда.
Несколько разных эмоций пробежали по его лицу.
– Я ничего не понимаю. Почему? Объясни.
– Элементарно. Угар пройдет. Благодарный пенис перестанет тобой командовать. И ты поймешь, что надо было жениться на юной богатой красавице, объединить капиталы с успешным тестем, нарожать идеальных детей. Или просто однажды тебе захочется другую женщину. И ты уйдешь. Я не хочу сидеть и ждать этого момента. Может быть, он настанет через месяц, может быть, через год, может, через пять лет. Но согласиться на это мучительное ожидание я не могу, не хочу и не стану. Отвези меня домой. Давай не будем больше встречаться. – Меня понесло еще дальше. – И потом, ты забыл, что у мужчины должны быть изъяны. Где они? У тебя их нет. Покажи, чтобы я поверила. И еще я не могу привыкнуть к тому, как невыносимо ты красив. Может, если бы ты был чуть хуже, было бы проще. В общем, я не знаю. Но я боюсь, я не хочу.
Красивые ноздри Глеба гневно раздувались.
– Все сказала?
Он газанул и сразу же несколько раз ударился днищем прекрасного «порше» о корни или камни.
– Если хочешь знать… Я не собирался говорить тебе. Но ты меня вынуждаешь. Я уже трижды за эту неделю хотел других женщин. Но у меня ни с одной не получилось. Понятно тебе? Не получилось. У меня получается только с тобой! И ты смеешь говорить про отсутствие изъянов? Я – урод!
