Книга Государева охота - Елена Арсеньева

— Видите ли, Хакоб, я прожил жизнь вдали от России. Ямало что знал о ней. Теперь узнал больше. Надо только не лениться слушать (дажене подслушивать, а просто слушать!) — и тогда узнаешь очень многое. Надо нелениться думать — и тогда сделаешь совершенно неожиданные выводы. Вот выговорите, он создал европейский парадиз. Но для того, чтобы превратитьненавистную ему Московию в этот «рай», он вынуждал людей голодать и страдать.Здесь, в посольстве, я нашел наблюдения предшественника де Лириа, имперскогопосла Рабутина, который писал, что содержание русского рабочего на государевыхфабриках почти не превышало того, во что обходится содержание арестанта.Работали сутками. Поборы были таковы, что населению не оставляли денег даже насоль. Русские не могут жить без своих бань, но многим приходилось забыть и оних, потому что и за бани приходилось платить налоги. На бани, на погреба,дубовые гробы, топоры, узду, седла, а ведь были еще налоги корабельный,драгунский и всякие прочие. Причем, вы что думаете, это была мирная акция —сбор налогов? Особые военные отряды рыскали по деревням, выколачивая изкрестьян последнюю монету.

— Вы все время общаетесь с господами иезуитами, —спокойно подал реплику Кейт, — а не усвоили главного принципа ихдеятельности. Почаще вдумывайтесь в смысл этих слов: «Цель оправдываетсредства!» — и тогда сможете видеть за малым великое. Петр был истинно великтем, что умел смотреть в завтрашний день. Он создал в России, в этоймучительной стране, флот...

— Флот? Ради этих двух-трех десятков суденышек быливырублены леса в Воронежской губернии. Эти места сделались безжизненной степью.Говорят, до сих пор валяется там бессчетное количество бревен. Уж лучше их былопродать в Европу! А тридцать пять кораблей, построенных для величия русскогофлота, так и сгнили в верховьях Дона.

— Бог ты мой... — протянул Кейт. — Алекс, выуверены, что в вас нет немецкой или, часом, еврейской крови? Так всеподсчитать... а впрочем, первым вашим воспитателем был ведь поляк, а полякитоже умеют считать деньги!

— Мне не пришлось ничего подсчитывать. В посольскихбумагах я нашел достаточно необходимых цифр. Де Лириа в каждом своем письмеархиепископу Амиде причитает о том, что юный царь не желает возвращаться вПетербург. Не иначе тот пытается сберечь собственную жизнь и рассудок! Ведь вызнаете, как строился этот город? Хотя откуда вам знать! Это все похоже надеятельность безумца. Сначала его сооружали на Петербургской стороне, как вдругцарю впало в голову перенести торговлю и главное поселение в Кронштадт. Каждойпровинции велено было выстроить там огромный корпус.

Жить в них никто не жил, эти сооружения сгнили и развалилисьуже сейчас. Настоящий город начали строить между Адмиралтейством и Летнимсадом, где берег выше и наводнения не так опасны. Однако это снова непонравилось царю. Он был очарован Амстердамом и принял решение сделатьПетербург похожим на него. Улицы надо заменить каналами! Для этого городследует перенести на более низкое место — на Васильевский остров. Но во времянаводнений его заливало. Тогда стали возводить плотины по образцу голландских.На них не хватало денег. Постройку плотин бросили и остров стали застраиватькак попало. А ведь на рытье каналов было согнано огромное количество крестьянсо всей страны! Это ли разумно? Какая цель оправдывает такие средства?

— Да забудьте вы об этих бородатых русских! —протянул Кейт, которого невероятно раздражал патетический задор Алекса. Если быне надо было ждать де Лириа, который слишком долго собирался к выезду (приятелирешили навестить барона Остермана, чтобы выяснить последние новости: пронессявнезапный слух про обручение царя с княжной Долгорукой, но оба горячонадеялись, что это лишь слухи!), Джеймс-Хакоб давно покинул бы этого болтуна.

Кстати, Алекс напрасно думал, что все его слова являлисьоткровением для нового генерал-майора русской армии. Как человек военный, онмог бы многое добавить к словам своего молодого протеже. Например, что войнаПетра со Швецией была самой бездарной войной, какую только мог себе вообразитьполководец. Даже в Смутное время своей истории, не имея определенного правительства,Русь изгнала поляков за шесть лет. Петр же, имея огромное превосходство всилах, воевал со Швецией двадцать один год! Кейту еще в бытность его в Парижеприходилось беседовать с одним свейским [35] генералом, участником Нарвскойбаталии. Тот в открытую издевался над русским императором. Петру было тогдадвадцать восемь лет, а Карлу ХП, его противнику, — всего лишьвосемнадцать. У русских было тридцать пять тысяч войска. У шведов — тольковосемь. И все же накануне битвы Петр, чего-то необъяснимо струсив и изобретяблаговидный предлог о встрече с польским королем, покинул свою армию и доверилее наемнику, авантюристу графу де Круа, который в разгар битвы сдался шведам вкомпании с остальными иностранцами, набранными с бору по сосенке для командованиярусскими войсками. О победоносной Полтавской битве и речи быть не могло, еслибы разгром шведов не подготовили медленные, терпеливые, по старинке проводимыедействия русской конницы (еще не реорганизованной на европейский манер!) подкомандованием пятидесятилетнего воеводы Шереметева. Именно тогда от шести тысячшведов осталось только 560 человек. И Полтавское сражение было не чем иным, какдобиванием отощавших, обносившихся шведов, которые просто-таки просили о том,чтобы Их прикончили. Даже и плодами своей победы Петр не сумел воспользоваться.Северная война после Полтавы длилась еще двенадцать лет, в конце концов Петрупришлось согласиться на мир с Карлом ХП.

Кейт мог бы припомнить Прутский поход, во время которогоРоссия едва не лишилась всех прежних завоеваний. Да и многое другое! Однаконичего не сказал, а только покачал головой. При желании Алекс мог принять этодвижение за выражение сочувствия. На самом же деле Кейт не намерен был емусочувствовать. По-хорошему, надо было давно заставить этого мальчишку вернутьсяв Лондон и там предстать на суде братьев. Кейт и сам не знал, почему он медлилс таким приказом. Наверное, потому, что был убежден: Алекс не последует егосовету. Россия изменила его. Это уже не тот фанатик, которого Джеймсрекомендовал ордену. Он научился не только подчиняться, но и думать... И думатьне о том, о чем следовало.

— Великий Петр представляется мне хирургом-неудачником,который губит своих пациентов. Между прочим, он ведь и впрямь считал себяхорошим хирургом. В Кунсткамере хранится целый мешок вырванных им зубов. Но этобы полбеды. Однажды он выпустил двадцать фунтов жидкости [36] у женщины сводянкой, которая умерла несколько лет спустя. Он шел за ее гробом... Судьбаэтой несчастной, которая защищалась от операции как могла, но не смоглазащититься, похожа на судьбу России.