Ознакомительная версия. Доступно 19 страниц из 91
– Ты сам себя путаешь. Не понимаю пока зачем, но именно путаешь. Да, я заглянул в вашу реальность, вдохнул ее затхлый воздух, даже пропальпировал ее изнутри. Но это длилось, как ты верно заметил, всего несколько минут. Я появился и исчез. Теперь я снова дома, мне тепло и уютно. По крайней мере мне не приходится вдыхать запах горелой резины и слизывать кровь с губ, и плечо у меня не саднит от удара прикладом. Я сижу в любимом кресле, нянчу на коленях остывший кофе и зачем-то треплюсь по телефону с побочным продуктом собственного воображения. И на ногах у меня, если хочешь знать, такие нелепые тапки с плюшевыми зайцами.
Я начал смеяться до того, как он закончил говорить. Громко и так неестественно, что самому стало противно. То, что я затевал, было откровенным блефом, почище, чем у Ларина с его прототипом плазменного турбогенератора, но в то же время – не просто блефом. Потому что в глубине души… и даже не в глубине, а где-то ближе к поверхности меня переполняла непонятная уверенность в том, что каждое слово, изреченное мною, станет Истиной.
– Вы ув-ве-рены? – просмеялся я в трубку.
– В чем? Насчет тапок с зайцами?
– В том числе. Ох, извините… – Я заставил себя успокоиться. – Вы уверены в том, что вы дома?
– Да.
– Отлично. Тогда ответьте, пожалуйста, еще на один вопрос. Почему меня, героя вашего черновика, тоже нестерпимо тянет домой? Причем к строго определенному моменту времени: ноль часов, сорок восемь минут?
– А я почем знаю? – удивился Валерьев. – Я не контролирую мелкие душевные порывы моих героев.
– Но вы же автор! Предложите какую-нибудь правдоподобную версию.
– Правдоподобную? Попробую… Предположим, ты торопишься домой, чтобы не пропустить очередную серию «Монти Пайтона».
– Неплохо, но не то! «Монти Пайтон», да будет вам известно, начинается в ноль тридцать пять.
– Тогда не знаю, – сдался писатель.
– Ну хорошо, допустим… Попробуем по-другому…
Я готовился к выстрелу вслепую, даже глаза зажмурил. Я чувствовал себя поразительно спокойным и почти не сомневался, что попаду в цель. И вот я выстрелил:
– Чем же тогда вы объясните то, что произошло шестнадцатого апреля?
– Шестнадцатого апреля? – В голосе Валерьева слышалось неподдельное изумление. – А какого года?
– Прошлого.
Валерьев молчал несколько секунд.
– Зачем тебе? – наконец спросил он. – Ладно, скажу… В тот день я потерял своего лучшего друга.
Ну вот и все, подумал я. Вот мы и поквитались.
От груза, который только что свалился с моих плеч, мне полагалось бы воспарить к потолку, но вместо этого я тяжело приземлился на сиденье. Облегчение придавило меня к земле.
– Это имеет какое-нибудь отношение к нашему противостоянию? – спросил Валерьев.
– Прямое, и сейчас я это докажу. – Я старался говорить спокойно. Он не должен был услышать ликования в моем голосе. – Вспомните, как умер ваш друг.
– Нет! – резко ответил он. – Мне не хочется вспоминать об этом.
– Хорошо. Тогда вспомните хотя бы, когда он умер.
– Шестнадцатого…
– Точнее! – потребовал я. – С точностью до минуты!
– Было что-то вроде… Да, без двенадцати час. У него часы от взрыва остановились.
– Да! – Я не смог сдержаться. Все эмоции разом выплеснулись из меня и окрасили окружающее в желто-розовый цвет. – Вы наш, Валерий или Игнат! Примите мои соболезнования, но теперь вы точно наш! Мы с вами соседи по реальности. Логичной или нелепой – теперь без разницы. Главное, мы сейчас вместе и будем вместе пока нас не разлучит смерть. Как вам, И. Валерьев, не хочется думать о смерти в ваши… Кстати, сколько вам, тридцать пять есть?
– Тридцать три, – машинально поправил он.
– Вы хоть знаете, что станет с вашей вывернутой реальностью через… – Я взглянул на часы. – Ого! Уже через семьдесят шесть минут. Если только я не успею за это время добраться до дома? Вы должны знать, не можете не знать, раз уж вы ее смоделировали, но я все равно напомню. Она еще раз вывернется наизнанку, потом обернет собою себя же и поглотит самое себя, и перестанет быть, чтобы спустя мгновение возродиться, только уже без вас и без меня! Только вы не расстраивайтесь! Это совсем не страшно, это как… Мы еще не закончили вечер мрачных сравнений? Это как выблевать тридцатисантиметрового солитера. Выглядит так себе, а на самом деле очень полезно для организма.
– Павел!!!
Только услышав третий истерический окрик Валерьева я осознал, насколько сам был близок к истерике.
– Павел! Ты не мог этого читать!
– Читать? – Я чувствовал себя очень плохо.
– Я никогда не публиковал этот рассказ! – Он говорил очень тихо и неразборчиво, почти бредил. – Я не давал читать его даже друзьям. Тем более у меня их тогда уже не осталось. Я написал это даже не для себя – для него. На третий день, как только вернулся с кладбища. Сел и написал. Это были слезы с кровью. Ты понимаешь, только мои слезы и его кровь. И никогда больше не перечитывал. Кажется, я сжег рассказ.
– О чем вы? – осторожно спросил я. – Какой рассказ?
– Обреченный… Обреченный на память. Так он назывался. Только ты все равно не мог его читать! Слышишь? Ты не мог!!! Тогда откуда?..
– Откуда я знаю об этом? А вы не допускаете возможности, что обреченный на память – это я?
– Нет.
– Тогда скажите, как его звали? Меня интересует имя героя.
– Чушь… Я не уверен, кажется, его тоже звали Павлом. Да, Павликом. Но это простое совпадение. Я повторно использовал имя, в конце концов, простых имен не так много, а тот рассказ… он все равно остался неопубликованным. Я называю это сэкономить на имени…
Я снова перебил его. Если можно перебить человека, который говорит со скоростью десять слов в минуту.
– А я называю это второй ба-а-альшой ошибкой! И только от вас теперь зависит, станет ли она последней для нас с вами. – Я дал ему десять секунд на ответ и, не дождавшись, продолжил: – Вы сэкономили не на имени, Валерий. Вы сэкономили на герое.
– Чушь, чушь, чушь… – повторял Валерьев как заклинание. Голос его стал еще тише и отстраненнее, как будто он отвел трубку от лица. – Между вами нет ничего общего, кроме имен. Даже фамилии у вас разные. Его фамилия… В тексте этого явно не указывалось, но подразумевалось, что его фамилия Морозов. Павлик Морозов, порожденный советской властью аналог Вечного Жида, который не умел даже умереть по-человечески. Он дожил до нашего времени и проживет еще очень долго, и он обречен изо дня в день… еженощно держать ответ за ошибки молодости. И оставаться вечно молодым. Да, держать ответ и нести ответственность… А ты…
– А я?! – Я не знал, рассмеяться мне или зарыдать. – А моя фамилия?! Или вам паспорт показать? Сколько себя помню, чуть ли не с первого класса, всегда и везде одно и то же: «Настоящий Павлик Морозов? О!!!», «Паш, а твой папа почему не на собрании? Ты его, что ли, того?», «Ты недостоин собственной фамилии, выйди из строя!» Так что мне пришлось постараться, чтобы забыть, как меня назвал один не в меру экономный автор. И ведь я почти забыл… уже забывал, когда три года назад… эти парни в рабочей одежде позвонили в мою дверь и сказали… Нам надо только… – У меня все-таки сорвался голос. – Только проводку проверить… Может, где-то… – Я всхлипнул и быстро утерся рукавом. – Где-то сбоит…
Ознакомительная версия. Доступно 19 страниц из 91
