К моему неудовольствию, всадники свернули туда, где сидел я. Шум приблизился вплотную, а потом прекратился. Я упрямо продолжал сидеть с закрытыми глазами, всем видом показывая, что не хочу, чтобы меня беспокоили. Одна лошадь застучала копытами прямо рядом со мной, и тень загородила солнце. Послышалось громкое глубокое сопение, и очень неохотно, но я все-таки открыл глаза.
Я смотрел прямо в раздутые ноздри широкогрудого боевого коня. Он стоял так близко, что еще один шаг, и он бы раздавил меня огромным копытом. А за массивным конем я увидел прикованный ко мне взгляд самого Карла. В дорожной пыли, одетый в простой дорожный костюм, король взирал на меня сверху обеспокоенным и нетерпеливым взглядом. За спиной у него полукругом стояла свита.
Встревоженный, я кое-как поднялся на ноги. Но они подогнулись, и я упал на колени, напугав огромного боевого коня. Обученный для боя, он поднял копыто и ударил бы меня, если бы король, натянув поводья, не заставил его сделать шаг назад. Я приподнялся и отвесил неуверенный поклон.
– Молодой человек, который толкует сны, – проговорил король.
– Ваше Величество, – выдавил я.
– Разве ты не должен быть с моим племянником? Я слышал, что арьергард попал в беду. – Он говорил своим неподражаемым высоким голосом, и его слова гремели у меня в голове.
Я судорожно глотнул и сумел просипеть:
– Дурная весть, Ваше Величество.
Карл прищурился и внимательно посмотрел на меня. Он отметил мою изможденность, перевязанные раны, полуобморочное состояние, потом резко обернулся к своей свите.
– Всем удалиться! Мне нужно поговорить с этим человеком наедине. И установите навес, чтобы не пекло это чертово солнце.
Послышался звон сбруи, и королевская свита отступила. Подбежавший конюх взял под уздцы королевского коня, чтобы Карл спешился, и увел прочь. Ряд стражников занял позицию вдоль дороги, чтобы никто не подходил, и я увидел, как они отталкивают Озрика. Через несколько минут был возведен навес из холстины и шестов, что везла вьючная лошадь, появились табуреты, скамейки и походное кресло. Двое слуг поддержали меня с обеих сторон, чтобы я смог проковылять туда, где в тени расположился король.
Карл уставился на меня долгим задумчивым взглядом. Потом, увидев, что я шатаюсь, сказал:
– Можешь сесть.
Я с облегчением опустился на табурет.
– Расскажи, что тебе известно про моего племянника, – велел король, как только двое слуг удалились.
– Граф Хроудланд… погиб, Ваше Величество, – сказал я. – Он, граф Ансельм и Эггихард погибли, защищая арьергард вашего войска.
– Когда и где это случилось?
– Вчера, у самого перевала. Арьергард попал в засаду, и враги значительно превосходили его числом.
– Какие враги? – Вопрос был задан беспристрастным тоном.
Я рассказал про васконов и про все, что случилось с того момента, как мы попали в засаду. Я опустил подробности о набеге с целью разыскать якобы Грааль. Мне не хотелось намекать королю, что Хроудланд мог вести себя безответственно.
Когда я закончил описание катастрофы, король продолжал сидеть неподвижно.
– Странно, – наконец проговорил он. – Прошлой ночью, когда я засыпал, мне послышался звук рога. И не один, а несколько раз, где-то вдали.
– Сражение было в полудне езды отсюда, Ваше Величество. Никакой звук не может донестись так далеко.
Он странно посмотрел на меня.
– Может быть, я уже спал, и мне приснилось. Думаю, ты понимаешь.
Я слишком устал, чтобы что-то ответить.
– Мне следовало уделить больше внимания арьергарду, – продолжал Карл, словно разговаривая сам с собой. – Это моя ошибка – дать им так отстать.
Настал мой момент.
– Их предали, – сказал я.
Он вздрогнул и резко повернул ко мне голову.
– Что значит «предали»?
– Враг знал, когда и где устроить засаду, знал число солдат в арьергарде.
Король сурово сдвинул брови.
– У тебя есть доказательства?
Я указал на Озрика, стоявшего вдали за кордоном солдат.
– Этот человек может рассказать вам. Это посланник от вали Сарагосы.
– Коварный сарацин, – пробормотал Карл, но сделал знак стражникам. – Приведите сюда этого типа.
Обыскав мужчину на предмет припрятанного оружия, стража привела его под навес. И снова меня удивила память короля на лица.
– Не видел ли я раньше этого хромца, – проговорил он, глядя на стоявшего перед ним Озрика.
– Он был моим слугой в Ахене, – вмешался я. – А теперь свободный человек и служит вали Сарагосы Хусейну.
– Мне сказали, что мой арьергард предали. – В утверждении короля слышалась скрытая угроза.
– Именно это вали Хусейн велел мне сообщить вам. – Озрик сумел держаться почтительно и в то же время самоуверенно.
– Почему вали решил это сделать? – прорычал король.
– Он хочет восстановить добрые отношения с Вашим Величеством.
Карл задумчиво уставился на Озрика.
– То есть предлагает своего рода мир?
– Именно так, – подтвердил Озрик.
– Он готов назвать предателя?
Озрик кивнул.
Карл направил свой пронзительный взор на меня. В нем не было ни малейшей теплоты, только расчет.
– Ты знаешь, кто предал моего племянника?
Я покачал головой.
– Я только знаю, что у нас не оставалось шансов.
– Имя предателя, – рявкнул Карл, обращаясь к Озрику.
– Он член вашего внутреннего совета, это человек по имени Ганелон, – ответил тот. – Он несколько месяцев передавал сведения моему господину.
* * *
Мы с Озриком обсудили этот вопрос, когда он зашивал мне рану на плече. Тогда, чтобы отвлечь меня от боли, он рассказал, зачем вали Хусейн отправил его послом к Карлу.
– Вали хочет погубить Ганелона. Владыка считает его виновным во всех проблемах сближения франков с Испанией.
Я вздрогнул от боли, когда игла проткнула плоть, и сказал:
– Помню, когда встретил нас с Хроудландом у стен Сарагосы и отказался впускать в город, ты сказал графу, что это Ганелон убедил короля повернуться против своего союзника вали Барселоны и взять его в плен.
– А потом? Ты видел лицо вали Сулеймана, когда он въезжал в Сарагосу, выкупленный Хусейном?
– Он казался раздавленным. Мне было его очень жаль.
– Он был глубоко пристыжен. Когда вали Хусейн поздоровался с ним, он уклонился от его объятий. С тех пор Сулейман почти не появлялся из своих покоев. – Озрик раздраженно хмыкнул: хлопковая нить опять порвалась. Он вытянул ее, и я ощутил, как свободный конец прошел сквозь мою кожу. – Сарацины дорожат честью семьи. Вали Хусейн – зять вали Сулеймана. Унизив одного, ты унижаешь и другого.
