— Успокойся.
— Почему нет? Почему не она? У нее темные волосы, она была на острове в день убийства, и объяснение, почему она вскоре исчезла с острова, у нее дурацкое. Разве не так?
— Я воспользуюсь душем, — вот и все, что ответил Стилтон.
Оливия не знала, как реагировать, поэтому просто показала на дверь в ванную. Когда Том вошел в ванную, девушка все еще была растеряна. Просьба помыться в чужом душе для некоторых довольно интимна, для других же — пустяк. Оливии потребовалось время, чтобы свыкнуться с мыслью о Стилтоне, который стоял там и смывал с себя то, что он хотел смыть. Потом она стала думать о Джеки Берглунд. Мрачные мысли.
— Забудь о Джеки Берглунд, — раздался голос Стилтона.
— Почему?
Том принял долгий прохладный душ, размышляя о зацикленности Оливии на Джеки, и решил ей кое-что открыть. Оливия оделась и пригласила Стилтона на кухню выпить кофе.
— Дело было так, — начал он. — В две тысячи пятом убили молодую беременную женщину, ее звали Джилл Энгберг, и мне было поручено вести расследование.
— Это я уже знаю.
— Я рассказываю с самого начала. Джилл работала в эскорте. Вскоре мы выяснили, что она работала на Джеки Берглунд в «Ред Вельвет». Обстоятельства убийства навели нас на мысль, что убийцей мог быть кто-то из клиентов Джеки. Я очень активно разрабатывал эту версию, но все встало.
— Что значит «встало»?
— Кое-что произошло.
— Что?
Стилтон замолчал. Оливия выжидала.
— Что случилось? — спросила она.
— На самом деле случилось несколько вещей одновременно. От перенапряжения у меня развился психоз, помимо всего прочего, я был какое-то время на больничном, а когда вышел, оказалось, что меня отстранили от дела Джилл.
— Почему?
— Официально — потому, что мое тогдашнее состояние не позволяло вести дело об убийстве, что, возможно, было правдой.
— А неофициально?
— Мне кажется, кто-то просто не хотел, чтобы я продолжал вести расследование.
— Из-за чего?
— Из-за того, что я слишком приблизился к эскорт-деятельности Джеки Берглунд.
— То есть к ее клиентам?
— Да.
— Кто продолжил расследование?
— Руне Форс — полицейский, который…
— Я знаю, кто это. Но он не раскрыл убийство Джилл. Я читала об этом в одной…
— Да, не раскрыл.
— Но наверняка у тебя возникла та же мысль, что и у меня? Когда ты вел расследование?
— О сходстве с убийством на Нордкостере?
— Да.
— Ну да, возникла… Джилл, как и жертва на берегу, — вернулся к рассказу Стилтон, — ждала ребенка, и в обоих делах фигурировала Джеки. Может, Джилл тоже работала в эскорт-услугах? Мы ведь ничего о ней не знали. Поэтому я подумал, что, возможно, есть связь, что убийства мог совершить один и тот же человек с одинаковым мотивом.
— Каким?
— Убить проститутку, которая вымогала у него деньги, шантажируя беременностью. По этой причине мы взяли ДНК плода Джилл и сравнили с ДНК ребенка жертвы на берегу. Пробы не совпали.
— Это не исключает причастности Джеки Берглунд.
— Нет, и у меня возникла связанная с ней гипотеза, которую я долгое время разрабатывал. Она же находилась с двумя норвежцами на какой-то яхте. Я подумал, что сначала их, возможно, было четверо, включая жертву, а потом что-то произошло между ними, из-за чего трое убили четвертую.
— Но?
— Гипотеза ни во что не вылилась. Никого из них не удалось связать с убийством на берегу или с жертвой, личность которой мы так и не установили.
— Так, может, теперь удастся связать Джеки с береговым делом?
— С помощью заколки?
— Ну да.
Стилтон смотрел на Оливию. Она не сдавалась. Его все больше восхищали ее упорство, любознательность, способность…
— Сережка, — прервала девушка ход мыслей Стилтона. — Ты говорил, что вы нашли сережку в кармане пальто жертвы, на берегу, которая, очевидно, ей не принадлежала. Ведь так? Вам это показалось странным.
— Да.
— На ней были отпечатки пальцев?
— Только жертвы. Хочешь посмотреть?
— Она у тебя?
— Да, в фургоне.
Стилтон вытащил из-под одной из коек свою коробку с вещами. Оливия села напротив. Он открыл коробку и достал прозрачный пакетик с красивой миниатюрной серебряной сережкой внутри.
— Вот так она выглядит. — Стилтон протянул украшение Оливии.
— Почему она осталась у тебя?
— Она попала вместе с другими вещами, которые я забрал из офиса, когда меня отстранили; она лежала в ящике, откуда я все вытащил.
Оливия держала сережку в руке. Украшение было необычной формы. Оно походило на бант, сердечком сужающийся книзу, с висевшей на нем маленькой жемчужиной и голубым камнем в середине. Очень красиво. Оливия задумалась. Она точно видела подобное украшение. И не так давно.
— Можно я возьму ее до завтра?
— Зачем?
— Я… я буквально недавно видела что-то похожее.
«В бутике? — вдруг пришло ей в голову. — В бутике на Сибиллегатан?»
* * *
Метте Ольсетер сидела в помещении для следственных действий на Польхемсгатане с несколькими следователями из своей группы. Кто-то из них праздновал накануне, кто-то просто бездельничал. Они только что прослушали проводимый Метте допрос Бертиля Магнуссона. В третий раз. Все сходились в одном: отвечая на вопросы о телефонных разговорах, он лжет. Отчасти это чувство было продиктовано опытом. Ольсетер, как опытный дознаватель, могла уловить любой едва заметный нюанс в тоне допрашиваемого. Да и просто здравый смысл указывал на нелепость заявлений Бертиля. Зачем Нильсу Венту было ему звонить и молчать, как утверждал Магнуссон? Вент же наверняка понимал, что Магнуссон даже в своей самой невероятной фантазии не догадается, что молчащий на другом конце провода человек — пропавший двадцать семь лет назад Нильс Вент. В чем тогда смысл этих звонков? Для Вента?
— Он не молчал.
— Нет.
— Так что он сказал?
— Что-то, что Магнуссон не хочет раскрывать.
— О чем он мог говорить?
— О прошлом, — вставила свое слово Метте в рассуждения коллег.
Она исходила из того, что Вент действительно пропал на двадцать семь лет, а потом вдруг появился в Стокгольме и позвонил бывшему партнеру по бизнесу. И единственное, что их связывало, — прошлое.
— Поэтому если гипотетически предположить, что за убийством Вента стоит Магнуссон, то ключ к мотиву лежит в тех четырех звонках, — заключила Ольсетер.
