– Как ты вообще сюда попал?
Джим пожал плечами, затянулся.
– Да тут один преподаватель лег на операцию или что-то вроде. Вот Алан меня и пристроил.
– А этим часто балуешься? – Боб кивнул на сигарету.
Джим снова пожал плечами.
– Так ты не только куришь?! Ты же никогда… Господи, Джим! Вот такая у тебя, значит, новая жизнь?
Джим устало отмахнулся.
– Ты ведь не сел на наркотики или что-то подобное? О сердце бы подумал!
– О сердце. Ну да. О сердце мне стоит подумать.
Боб встал, заглянул в холодильник. Пиво, бутылка молока, банка оливок.
– А им стоит знать, где сейчас О Джей. Он опять в тюрьме. Вместе с твоим другом Уолли.
– Да. Да, так и есть. – Глаза у Джима покраснели. – Но студенты в Уилсоне на это плевать хотели.
– Я думаю, все на это плевать хотели.
– Да, пожалуй, ты прав.
Боб немного помолчал и спросил:
– Уолли с тобой связывался?
Джим кивнул.
– На этот раз пусть разбирается без меня.
– Думаешь, его посадят? Я не особенно следил за новостями.
– Посадят.
В жизни случаются грустные моменты, и это был один из них. Боб подумал о том, как брат в костюме с иголочки, при дорогих запонках каждый день вещает в микрофон на выходе из здания суда. О том, какую радость принесло ему освобождение подзащитного. Прошли годы, и тот, кого он защищал, видимо, сядет в тюрьму за собственную глупость, непокорность, безрассудство. А его защитник, Джим Берджесс, сидит небритый и тощий в крохотной квартирке где-то в глуши и вдыхает чесночную вонь, которая просачивается сквозь стены…
– Джим.
Брат поднял брови и затушил бычок в пепельнице.
– Я хочу, чтобы ты отсюда уехал.
Джим кивнул.
– Скажи им, что не можешь остаться. Я сам им скажу.
– Я тут думал о всяком… – начал Джим.
Боб ждал.
– И вдруг ясно, вот совершенно ясно понял одну вещь. А мне мало что в жизни ясно, уж можешь поверить. Так вот, я понял, что даже представить не в силах, каково быть черным в этой стране.
– Что-что?
– Я серьезно. И ты тоже не в силах это представить.
– Ну конечно, нет. Господи… А я что, заявлял, что могу? Или ты заявлял?
– Нет. Но я не об этом.
– А о чем?
На лице Джима отразилась растерянность.
– Я забыл. – Он вдруг подался вперед к Бобу. – Слушай меня, брат мой из Мэна. Слушай меня. Когда тебя представляют кому-то, кого ты впервые видишь, нельзя говорить: «Приятно познакомиться». Это вульгарно. Панибратство, не комильфо. Следует говорить: «Как ваши дела?» – Он откинулся на спинку дивана и кивнул. – Наверняка ты не знал об этом.
– Не знал.
– А все потому, что мы с тобой вахлаки из Мэна. Те, кто получил действительно хорошее воспитание, говорят «Как ваши дела?» и смеются над теми, кто говорит «Приятно познакомиться». Вот что я узнал в этом заведении.
– Джимми, ты начинаешь меня пугать.
– У тебя есть все основания пугаться.
Боб встал и заглянул в спальню. Одежда валялась как попало, ящики комода были раскрыты, кровать так неприбрана, что виднелся голый матрас.
– Сколько осталось до конца семестра?
Джим посмотрел на него красными глазами.
– Семь недель. – Он выпрямился. – Про сексуальные домогательства все неправда. Секс был, не отрицаю. Но неправда, что она боялась меня, боялась потерять работу. Из нас двоих боялся скорее я.
– Чего?
– Чего?! – переспросил Джим. – Этого! Что потеряю Хелен! Но я не думал, что Эсмеральда захочет получить миллион. Не думал, что потеряю работу.
– Ей дали миллион?
– Пятьсот тысяч. Такие всегда поначалу запрашивают миллион и соглашаются на меньшее. Кстати, деньги из моего кармана. Их вычли из стоимости моей доли в компании.
Джим сидел, опустив руки и чуть покачивая головой.
– Она жила с тобой в одном доме в Бруклине, – сообщил он. – Та самая девушка, которую ты жалел.
– Я знаю. Я ей и предложил обратиться в твою…
Джим махнул рукой.
– Она пришла бы к нам так или иначе. Она хотела денег и отправила резюме во все крупные компании. И она знает, как добиться своего. Получила то, что хотела.
– Ты не боялся потерять работу? Тебе не приходила в голову такая возможность? Как ты об этом не подумал, Джим? Ты же адвокат!
– Бобби, ты очень трогательный. Не злись, я без издевки. Ты мыслишь, как ребенок. Ты уверен, что в жизни все должно быть логично. Такие, как ты, говорят: «Ах, как он мог сделать такую глупость!», когда какой-нибудь конгрессмен пытается закадрить парня в туалете у автобусной остановки. Ну да, конечно, это глупость.
Боб раскрыл шкаф, нашел там чемодан и вытащил наружу. Джим, ничего не замечая, продолжал рассуждать:
– Некоторых людей втайне тянет на разрушительные действия. По-моему. Хочешь честно? С того самого момента, как я узнал про Зака и свиную голову, я думал, что мне кранты. В голове все время крутилась эта песня, «лживое сердце выдаст обман». Да и вообще всю жизнь – и особенно когда Зак влип в историю, мои дети разъехались, дом опустел, а я должен был каждый день ходить на эту гребаную, тупую, бессмысленную работу – в общем, я всегда думал: «Ну вот, теперь покойнику и крышка». Это лишь вопрос времени.
Речь, похоже, утомила Джима. Он закрыл глаза, устало махнул рукой и закончил:
– Так продолжаться больше не могло.
– Надо уезжать отсюда, Джимми.
– Ну что ты заладил? Куда я поеду?
У Боба зазвонил телефон.
– Сьюзан. – Он послушал, что говорит сестра, и воскликнул: – Замечательно! Просто чудесно! Я приеду. Да-да, серьезно. И Джима привезу. Я сейчас с ним в Уилсоне. Он совершенно раскис, выглядит препогано, так что будь готова. – Боб захлопнул телефон и распорядился: – Значит так, мы сейчас едем в Мэн. Наш племянник послезавтра возвращается домой. Мы втроем должны встретить его с автобуса в Портленде. Потому что мы его семья. Понятно?
Джим потер лицо, качая головой.
– Представляешь, Ларри-то меня ненавидел. Я отказывался забирать его из лагеря, когда он просился домой.
– Это было давно, Джим. Не может он тебя ненавидеть.
– Не бывает никакого «давно».
– Как зовут директора твоего колледжа?
– Тут не директор, а директриса. Хотя какая, к черту, разница?
12
И братья Берджессы поехали из северного края штата Нью-Йорк в штат Мэн по дорогам, петляющим мимо запущенных ферм и ферм получше, мимо маленьких и больших домов, у которых стояли то сразу три автомобиля, то снегоход, то лодка под брезентом. Один раз они остановились заправиться и снова поехали. За рулем сидел Боб. Джим сгорбился на пассажирском сиденье и либо спал, либо смотрел в окно.
