Единственный вопрос.
Последний.
Я ищу выход. И сколько я ни перебираю в уме все детали, вариант только один.
Сарквиль.
Повидаться с Полем Кузеном.
47
Двери открываются и закрываются. Этот мрачный лязг имеет положительный смысл, и, однако, мне становится страшно. Я выбрался живым и почти невредимым, если не считать нескольких пальцев. Я не хочу совершить еще одну ошибку.
И когда я выхожу за порог следственного изолятора, я еще не знаю, попытаю ли я счастья снова.
За меня решают обстоятельства. Как всегда.
На улице возникает идеальный треугольник.
Вот я, спиной к тюремной двери, с пустыми руками, в своем последнем костюме.
Слева на другой стороне улицы – Шарль.
Старина Шарль, который, столкнувшись с двойной трудностью – держаться одновременно и прямо, и неподвижно, – прислонился к известняковой стене. Когда я выхожу, он поднимает левую руку в знак победы. Наверное, он приехал на автобусе. Если я прав, это настоящее чудо.
А с другой стороны, справа от меня, на противоположной стороне, – Давид Фонтана, который при моем появлении вылезает из огромного внедорожника и идет через улицу мне навстречу. В нем кипит боевой дух, в Фонтана, и походка у него пружинистая.
И больше никого.
Только мы трое.
Я верчу головой направо-налево, ищу Николь. Девочки придут вечером на ужин, но где же Николь?
Вид Фонтана, который с решительным видом направляется ко мне, вызывает у меня рефлекторное желание позвать на помощь. Инстинктивно я делаю шаг назад.
Шарль в свой черед тоже пускается в путь. Фонтана оборачивается и наставляет на него указательный палец. Впечатленный Шарль застывает на месте, прямо посреди улицы.
Фонтана стоит в метре от меня. От него исходит абсолютно отрицательная энергия. Я знаю, что, когда он делает вид, что улыбается, это еще хуже: он лучится свирепостью.
Он делает вид, что улыбается мне:
– Мой клиент выполнил свою часть договора. Теперь ваш ход.
Он делает вид, что роется в кармане:
– Это ваши ключи. Ключи от вашей квартиры.
Моя внутренняя мигалка немедленно включается.
– Где моя жена?
– Вы ведь там еще не были, – продолжает он, не отвечая на мой вопрос, – так что я тут записал адрес. И код домофона.
Он протягивает мне бумажку, которую я хватаю. Его светлые глаза не моргают.
– У вас есть один час, Деламбр. Один час, чтобы перевести деньги на счет моего клиента. – Он указывает на бумажку. – Там записаны его банковские реквизиты.
– Но…
– Могу вас заверить, что вашей жене не терпится вас увидеть.
Я пытаюсь к чему-нибудь прислониться, но позади меня пустота.
– Где она?
– В безопасности, не беспокойтесь. Ну… в безопасности на ближайшие три часа. Потом я ни за что не ручаюсь.
Он не дает мне ответить. У него в руке оказывается мобильник. Я чувствую, как кровь покидает мое тело. Фонтана слушает и передает телефон мне, не говоря ни слова. Я говорю:
– Николь?
Я произношу ее имя, как будто только что вернулся домой и не сразу ее увидел.
– Ален…
Она произносит мое имя, как будто вот-вот утонет и пытается сохранить самообладание.
Ее голос пронзает меня до самого спинного мозга.
Фонтана вырывает телефон у меня из рук.
– Один час, – говорит он.
– Это невозможно.
Он уже повернулся, чтобы уйти, я произнес эти слова непроизвольно. Но решительно. Фонтана вглядывается в меня. Я делаю глубокий вдох. Непререкаемое правило: говорить медленно, чтобы получались плавные фразы.
Законы менеджмента гласят: необходимо верить в свою компетентность.
– Деньги распределены по различным счетам, все за границей. Учитывая разницу в часовых поясах, расписания работы биржевых площадок…
Я одергиваю себя: верь в то, что говоришь! Ты специалист по финансам международного уровня, а он – просто мудак. Ты знаешь! Он не знает ничего. Вколачивай каждое свое слово!
– …необходимый период времени, чтобы проверить баланс счета, продать акции, осуществить перевод, проконтролировать пароли… Невозможно. Нужно минимум два часа. Я бы даже сказал – три.
Такого поворота Фонтана не ожидал. И теперь размышляет. Ищет тень сомнения в моих глазах, капельку пота у корней волос, неестественно расширенные зрачки. Наконец смотрит на часы:
– Итого получается восемнадцать тридцать.
– А какие у меня гарантии…
Фонтана резко оборачивается. Он в ярости:
– Никаких!
Он не заметил моего смятения. Зато я только что уловил момент принципиальной перемены: для Фонтана я уже не просто дело, которое нужно закончить, – я стал объектом личной ненависти. Несмотря на всю его сноровку, я несколько раз посадил его в лужу. Для него это вопрос чести.
В несколько секунд улица опустела. Шарль, которому удалось добраться до фонаря, теперь решается пересечь тротуар без поддержки.
Я кладу ему руку на плечо.
Шарль – вот все, что у меня осталось.
Мы обнимаемся. С ума сойти, от него пахнет киршем[37]. Лет десять не нюхал этого запаха.
– Сдается мне, у тебя неприятности, – говорит Шарль.
– Моя жена Николь…
Почему я колеблюсь, совершенно не понимаю. Я должен бы мчаться к первому попавшему компьютеру, подсоединиться, сгрести бабки лопатой, загрузить в вагонетку и вывернуть ее в колодец «Эксиаль». А вместо этого я стою на месте. И держу в руке ключи от новой квартиры. На них – маленькая, закатанная в пластик этикетка, как на связках в агентствах по недвижимости. Читаю адрес. Господи, это же где-то недалеко от авеню де Фландр. Там только высотки да башни. И по фотографиям похоже было. Это и заставляет меня решиться.
– Твоей жены здесь нет? – спрашивает Шарль.
Когда я думал об этих деньгах, двадцать, сто, тысячу раз я представлял, какую чудесную квартиру мы с Николь сможем себе купить и где будут жить девочки.
– Ты не дергайся, она наверняка ждет тебя дома…
А там, как я себе представляю, Николь расставила нашу дерьмовую кухонную мебель. В гостиной ковры такие же затасканные, как ее кофта. Черт. После того, что мы пережили, нельзя вот так все бросить. Руан в двух часах езды. Может получиться. У меня есть три часа. Они ничего плохого ей не сделают. Они не могут. Они ее не тронут. Но прежде всего я должен ей позвонить.
