Ознакомительная версия. Доступно 16 страниц из 80
А Луизу вдруг охватила паника, воспламенившая кровь. Она не сводила глаз с Сомертона, стараясь впитать его спокойную решимость.
Это не может быть конец.
Что она сделала с этим восхитительным мужчиной?
«Не паникуй! Прекрати панику!»
Если ей суждено умереть, она примет смерть достойно. Умрет рядом с мужем, который пожертвовал ради нее всем. Его черные глаза смотрели пристально и спокойно. Он не сдастся без боя.
«Я люблю тебя».
Но говорить об этом уже поздно. Она опоздала на много часов и дней. Эти слова надо было произнести во Фьезоле, в маленьком коттедже с белыми стенами и красной черепичной крышей, когда они лежали в постели обнаженные, когда занимались любовью. Тогда это было просто.
«Я люблю тебя».
Скорее всего он не сказал бы того же ей. Нет, он, наверное, вообще не ответил бы. Но он бы знал.
Офицер остановился. Луиза прижалась к стене.
Раздался громкий лязг. Дверца распахнулась.
В тот же миг Сомертон метнулся вперед и, словно огромный снаряд, врезался в грудь немецкого офицера.
Луиза устремилась за ним.
– Беги! – крикнул он. Но она не могла бежать, не могла покинуть его.
Он сошелся с противником в смертельной схватке – через мгновение оба упали и покатились по мостовой. С головы офицера слетела шляпа. Один из солдат поднял ее.
Силы были неравными. Сомертон – крупнее, агрессивнее, кровожаднее, сражался с отчаянием обреченного. А немец только оборонялся. Довольно быстро граф прижал противника спиной к камням и, приподнявшись над ним, замахнулся, чтобы нанести смертельный удар. Но его кулак замер в воздухе.
– Так-то лучше, – сказал офицер на безупречном английском языке, выдававшем в нем выпускника Итона и завсегдатая лондонских клубов. – Не могли бы вы убрать кулак, мой друг, пока никто не пострадал.
За спиной Луизы жалобно скрипнула повозка. Это Олимпия выбрался на солнечный свет и теперь довольно потягивался.
– Гатерфилд? – сказал он и широко зевнул. – Наконец-то.
– У нас не так много времени, – сказал маркиз Гатерфилд, отряхивая мундир. Он кивнул в сторону двери ближайшего дома: – Там моя жена. Она готова и ждет. У нее есть одежда для Луизы. Ваше высочество?
Луиза сделала шаг вперед, слегка покраснев. Она была необычайно привлекательной в грязной рубашке и штанах, с торчащими во все стороны короткими волосами. Сомертон прищурился, наблюдая, как неправдоподобно красивый маркиз Гатерфилд поклонился и поцеловал ей руку. Его светло-каштановые волосы на солнце казались золотистыми. Он напомнил Сомертону другого златовласого Адониса, которого он всем сердцем ненавидел.
– Моя дорогая новая сестра, – сказал он, – не могу выразить, как я счастлив наконец познакомиться с вами. Когда телеграмма Олимпии прервала мой медовый месяц в Париже, я никак не мог дождаться нашей встречи.
– Саутхем, – перебил его Олимпия. – Ты же вроде бы теперь герцог.
Гатерфилд беззаботно пожал плечами:
– Если честно, мне больше нравится быть Гатерфилдом.
Сомертон выступил вперед и протянул руку.
– Ваша светлость… – Он так и не сумел убрать неприветливые нотки из своего голоса. – Рад знакомству.
Гатерфилд с улыбкой пожал ему руку:
– Я рассчитываю на вашу дружбу, милорд. Должен признаться, в вашем лице лучше иметь друга, чем врага. – И он потер плечо. – Ну а теперь нам следует поторопиться. Очень скоро эти карикатурные революционеры начнут свое театральное представление и обнаружат, что главных героев нет.
Он повернул голову к двери, откуда выскочила молодая женщина и с громким криком бросилась к Луизе.
Через мгновение две сестры уже сжимали друг друга в объятиях. Сомертон заметил, что живот герцогини Саутхем заметно округлился, и стиснул кулаки.
– Дамы! – окликнул сестер Олимпия. – Сейчас нет времени обниматься. Нам еще надо отобрать у революционеров страну.
Спустя десять минут Сомертон был умыт, чисто выбрит и переодет. Правда, приготовленный для него костюм для верховой езды оказался немного коротковат и узок в плечах, но на это никто не обратил внимания. С синяками и царапинами на лице ничего нельзя было сделать, поэтому он мудро решил их не замечать и поспешил на улицу, где один из солдат держал в поводу большого серого коня – такого же, как конь Гатерфилда, герцога Саутхема. В это время солдат округлил глаза, глядя куда-то в сторону, и ахнул. Сомертон обернулся.
Его жена стояла в дверях, держа за руку сестру. На Луизе было серебристо-белое платье, короткие волосы зачесаны назад, и в них сверкала маленькая бриллиантовая диадема. Солнце, только что появившееся над крышей стоящего напротив здания, казалось, зажгло ее волосы огнем, а кожу сделало золотистой.
У нее на шее сверкало рубиновое ожерелье, которое он сам ей подарил, а на пальце правой руки – государственный перстень.
Сомертон почувствовал слабость в коленках.
Она слишком красива. Ему этого не вынести.
– Отправляемся, – скомандовал Олимпия.
Толпа на Киркенплац шумела и волновалась. Олимпия, возглавивший процессию, остановился в конце улицы, выходящей на площадь, и поднял руку.
Солдаты образовали кольцо вокруг двух королевских пар.
Луиза услышала чей-то голос, взвившийся над толпой, но слова не разобрала. Стефани, ехавшая рядом с ней, шумно вздохнула.
– Это Гюнтер? – спросила она.
– Да, – ответила Луиза.
Насколько близки они были тем летом? Стали ли любовниками? Такая возможность ей никогда раньше не приходила в голову. Она была за гранью ее воображения. Семь лет назад Луиза даже думать не смела о возможности интимных отношений с мужчиной до брака. Принцесса Стефани не могла подарить свою девственность сыну мэра. В крайнем случае лишь целомудренный поцелуй. В этом Луиза была уверена.
Но теперь изменившееся тело Стефани сказало ей о многом.
О боже! Как это могло случиться? Гатерфилд знает?
Луиза вспомнила, как четверть часа назад обнимала Стефани. Она ощутила твердый живот сестры, в котором рос новый человек, и ее сердце растаяло. Когда они одевались, поспешно обмениваясь новостями, Стефани сказала, что ребенок родится в ноябре. Ребенок. У Стефани будет ребенок.
Сомертон был рядом, спокойно глядя на площадь перед ними. Она сжала его пальцы.
– Дайте нам принцессу! – выкрикнул злой голос из толпы.
– Да, верните нам принцессу! – присоединился к нему другой. – Мы знаем, что она у вас.
Луиза почувствовала, что сердцу стало тесно в груди. Она ощутила прилив гордости, которую считала незаслуженной. Все долгие месяцы изгнания она считала, что никому не нужна: ни своей стране, ни своему народу. Людям нравятся анархисты и революционеры.
Ознакомительная версия. Доступно 16 страниц из 80
