Вы, четыреста пятьдесят желтых, зовите их, пусть падет огонь и пожрет вашу жертву!»
Молчание.
Желтые жрецы, дрожа, цепляются за алтарь Баала.
«Зовите же их!»
Рыдания вверху, на жертвеннике.
«Помоги нам,
помоги нам,
спаси нас от бога с гор!»
Илия отбрасывает прочь дубину и рокочет, шатаясь от гнева, как грозная статуя.
«Есть лишь один бог, Господь, Вечный, и я — слуга его!»
От маленького алтаря, наспех сооруженного из двенадцати необтесанных камней, бурно вырастает огненный столп.
Толпа бьет себя в грудь.
«Есть лишь один бог, Бог Израиля!»
Многие прячутся.
Некоторые бегут и погибают, ударяясь о стволы деревьев.
Скрежет зубовный и вопль поднимаются в сумерках.
Женщина кричит: «Дождь!»
И уже падают, пока ветер пляшет смерчем, первые крупные капли. Атмосфера разряжается тремя продолжительными ударами грома… дым, пары́ серы… и вот — проливной ливень!
«Он помог! Он помог! Хвала ему!»
Наша горсточка пилигримов вырастает в целое воинство.
Тысяча мечей высовывается из-под плащей.
Мысль об убийстве — на всех лицах. Иезавели здесь больше нет.
Лейла.
Жажда крови.
Я еле держусь на ногах в этом бешеном марше. Жрецы Баала и Астарот в дождливом тумане лезут вверх по статуям…
— Достаточно, — говорит доктор Грау, держа меня за руку. — Никаких убийств!
Я воззрился, не в силах успокоиться, на свет свечи, не сгоревшей и на десятую часть дюйма с тех пор, как она превратилась для меня в солнце Палестины.
Мои переживания с утра до вечера в походе до ворот Самарии и на гору Кармель длились, следовательно, едва ли несколько секунд.
— Жрецы обоих богов, — продолжал доктор Грау, — освящены смертью. Все четыреста пятьдесят. Я спас вас от участия в этой кровавой бойне. Толпа пилигримов, с которой вы шли до Самарии, состояла из учеников сект, которые особенно расплодились по ту сторону Иордана, в стране Галаад племени Гада. Мудрецы Талмуда и отцы Церкви сходятся в том, что отец Илии был предводителем такой пророческой секты. Восстание учеников пророков, которые прятали оружие под одеждой, было успешным. Еще до наступления ночи не осталось в живых ни одного из желтых жрецов, благодатные демоны осиротели, Яхве победил. Победил благодаря Илии, который нес знак предательства на челе.
Исход всей истории, смерть Ахава, кровь которого лизали собаки и о котором так мало скорбели, что даже шлюхи не совершили омовений, гибель Иезавели — все это подробно описано.
Благодарю вас.
Это счастливая случайность, — что вы в благоприятный час смогли отправиться в Самарию тех дней.
Вы дали мне увидеть Илию. Это важно для меня. Важнее, чем неизвестные нюансы истории. Я имею в виду происшествие с покрывалом Астарот. Я благодарен вам.
Он открыто и дружески посмотрел мне в глаза.
— Я ведь знал, что мы что-нибудь получим друг от друга.
Голова моя все еще была как в железном шлеме. Я спросил:
— Как мне удалось все это испытать?
Доктор Грау наклонился вперед:
— Теперь я должен поведать вам эзотерическую тайну. Благоприятный аспект вселенной соединил нас. И еще более удачное обстоятельство нам помогло: то, что вы до сих пор не познали женщину.
Вам, конечно известно, что свет звезды, которая распалась или растворилась еще в начале эона[85], все еще достигает нашей земли; для нас эта звезда по-прежнему сияет в небесах. Будь у нас чрезвычайно остро воспринимающая свет и тонко чувствительная пластина дагерротипа, мы могли бы зафиксировать, сделать современными для нас происходящие на этой звезде процессы, протекающие во времени, которое мы не способны измерить в числах.
Так же те события на этой земле, что давно миновали и исчезли для нас из мира явлений, где-то происходят еще в пространствах вселенной и именно теперь оказываются настоящими, реальными. Так как универсум бесконечен, все проявленное непреходяще, протекает как вибрация вовне и обратно всего наполненного медиума, целостного бытия, и должно было бы на существ менее грубой конструкции, чем наша, воздействовать постоянно. В этом смысле принцип исторической науки строится на ложном основании, так как на самом деле нет никакого другого временного измерения, кроме вечного настоящего[86].
Теория эфира, этой первичной материи, которая бесконечным многообразием разновидностей колебаний и чисел порождает все существующее, вовсе не создана современным естествознанием. Нет, уже древнейшие индийские теософы принимали идею татв, то есть модификаций первичной эманации, прежде всего акаша (звуковой эфир) и тейас (световой эфир), которыми создается иллюзия мира форм. Итак, нам известно, что свет и звук, герольды нашего проявленного мира, вечно возникают и погибают благодаря эфиру; таким образом, все события, все происходящее присутствует повсеместно и одновременно.
Для посвященных из этого следует, что нет и не может быть никакого «будущего».
Мы сами — материализация акаша и тейас, как и других татв. Ах мы, глупцы, считающие себя явлениями плотной действительности, причинами, возбудителями звука и света!
Можем ли мы знать, приливом каких далеких волн оказываемся?
Можем ли мы знать, не является ли эта действительность, наша жизнь, наши поступки, совершаемые нами убийства, наша покорность, наше упорство, наши войны — отливом волн той реальности, которая все еще не заслуживает у нас этого слова?
Храните же эту тайну!
Всё — вечное настоящее! Но настоящее это доступно существам нашего склада только в осколочках. А эти осколочки — наши собственные воспоминания и наше воображение. Закройте глаза и попытайтесь представить себе картины вашей жизни.
Хорошо!
Теперь образы за вашими закрытыми веками движутся отчетливо, как некая реальность. На вашу сетчатку действуют колебания света тончайшего рода и воспринимаются, по-видимому, не из внешнего мира, а порождаются силой воображения. Не думаете ли вы, друг мой, что между прекрасной мадам Лейлой, которая стоит перед вашими закрытыми глазами, и той Лейлой, что уснула сейчас, утомившись от напряжения оперного спектакля, существует огромное различие в степени реальности? Наша сила воображения, власть воспоминаний — самый обычный вид колдовства, но тем не менее — колдовства!
