— Но мы уже были здесь. Кто мог распорядиться банковскими резервами?
— Да чего вы набросились на меня? — разозлился Черных. — Обычная операция. А допуск к финансам имеет моя жена. Липовая, разумеется. Раз мы были заняты, в Москву из Новосибирска полетела она, как официальный мой представитель. Мелочный вопрос.
Машина въехала на территорию огромного завода, где полным ходом шел демонтаж. Работали подъемные краны, прессовочные машины, эскаваторы, бульдозеры. Под погрузкой стояли самосвалы.
— Ты идиот, Игорек! — крикнул Заболотный. — Банк был нашей единственной защитой. Там весь наш капитал, заработанный за многие годы. Наш пот и кровь! Вся наша жизнь! И теперь какая-то сука может в одночасье слить все деньги, куда ей вздумается?
— Не неси ахинею, Юрик. Хозяин банка я! Если что случится, мы разгромим полмира за наши кровные. Пока мы живы…
— Вот именно «пока»! — ударил кулаком по ящику Крайнов. Потом посмотрел на него и вдруг спросил: — Мы его заполнили, заколотили и поднялись наверх. А потом его поднимали из катакомб грузчики и заносили в машину.
— И что из этого? — насторожился Заболотный.
— А не кирпичи ли мы перевозим вместо орденов? Дорога на север, история с Владивостоком, а теперь и передача прав на распоряжение банковским средствами какой-то бабе, с которой этот придурок ходил в ЗАГС, чтобы взять ее фамилию. Не дороговато ли тебе обошлась новосибирская прописка? А, Игорь?
Машина остановилась. Салон был отгорожен от водителя стальной перегородкой с маленьким окошком. Водитель вышел из машины и куда-то направился. «Газель» стояла посреди строительной площадки.
— Быстро уходим отсюда! — приказал Крайнов.
Но двери оказались блокированными. Черных выхватил пистолет и начал стрелять по замкам. Грохот, пламя и больше ничего: патроны были холостыми. Вдруг раздался мощный удар. Машину сотрясло. Громадные стальные зубцы гигантского чудовища прогрызли «Газель» с двух сторон насквозь, будто борта были из газетной бумаги. Еще толчок, машина оторвалась от земли и вознеслась к небесам. Пассажиров кидало от борта к борту. На мгновение механизм замер. С высоты десяти метров они увидели под собой глубокую яму и огромные тиски прессовочной машины. Гигантские клешни разжались, и машина полетела в разинутую пасть чудовища. Раздался грохот, тиски начали сжиматься.
На круглой площадке полуразрушенной домны стоял теневой хозяин области, «железный король», как его называли за глаза, Лев Сергеевич Храпонин. Когда тиски пресса сомкнулись, он достал сотовый телефон и набрал номер.
— Геннадий Устинович, плановые мероприятия завершены. Переходим к обычному режиму работы.
— Успехов, Лева. Московский банк «Возрождение» снял свои акции с биржевых торгов. Остались некоторые формальности. О них твоя сестра доложит тебе уже сама.
— Счастливо. Зеленый светофор включен.
* * *
Три тихих стука, пауза, еще три стука. Вашенский подошел к двери, прислушался, потом открыл ее. На пороге стоял высокий блондин с очень приятным лицом, на котором гуляла обаятельная улыбка.
— Меня прислала Настя. Как я вижу, Яков Александрович, вы не ложились спать. А зря. У вас усталый вид.
— Поспишь тут, когда труп за стеной лежит.
— Не повод для беспокойства. Вас не было на аукционе, и вы ни для кого не представляете опасности.
— Городской телефон разрывается все утро. Настя не позволила мне снимать трубку.
Не успел он это сказать, как телефон вновь зазвонил.
— Теперь можно. Подойдите, все опасности позади.
Вашенский подошел к аппарату и нерешительно снял трубку.
— Слушаю вас.
— Господин Вашенский? Ваш автобус в аэропорт отходит в четырнадцать часов со Старой площади. Маршрут номер двенадцать. Просьба не опаздывать.
— Хорошо. — Он опустил трубку на рычаг. — Неужели я, наконец, уеду из этого проклятого места!
— Напрасно вы так. Ваши земляки, я говорю о гостях из Европы, остались очень довольны своим путешествием. Ну а что касается вас, то вы сами принимали решение. Теперь, если позволите, я хотел бы забрать у вас ключ от сейфа, раз сделка не состоялась.
Вашенский подошел вплотную к гостю и посмотрел ему в глаза.
— Как вас зовут?
— Дик. Просто и хорошо запоминается.
— Выходит, я зря сюда ехал? Орден на месте?
— Вы можете в этом убедиться.
— Я тоже забронировал сейф в том же банке, но в другой секции. Туда я положил деньги. Полмиллиона, как мы договаривались. Предлагаю обмен. Если орден на месте, я вам отдаю свою карточку и ключ от своего сейфа, а вы мне карточку от вашей секции.
— Поехали в банк. Моя машина внизу.
Все прошло гладко. Вашенский не знал, как ему обезопасить себя от неприятностей. В конце концов он забрал орден и перенес его в отсек, где оставил деньги, а Журавлев положил деньги туда, где хранился орден. Каждый получил свой ключ и свою карточку.
Взволнованный и потный выходил на улицу потомок Платона Зубова. Журавлев оставался спокойным и хладнокровным.
— Что же вы не забрали деньги с собой? — спросил Вашенский.
— Не к спеху. В банке целее будут. А почему вы орден оставили, мне не понятно.
— Уж тут-то все понятно. Я лечу на самолете, да еще с пересадкой в Москве. У меня орден отберут на таможне. Идти на такой риск глупо. Его заберут позже надежные люди, способные перевозить такие вещи через границу.
— С пересадкой? — задумчиво переспросил Журавлев.
— А вы знаете, сколько лететь от Новосибирска до Парижа? Пол земного шара. Прямых линий между европейскими странами и Сибирью не существует. Сначала в Москву, а потом в Париж.
— Странно, почему я раньше об этом не подумал… Еще одно узкое место.
— Москва? Узкое? Вы спятили.
— Нет, я о своем. Желаю удачного полета, господин Вашенский. Кстати, вы не знаете случайно Гийома Пуартье? Тоже из русских, живет на юге Франции.
— Не имел чести. Я, видите ли, далек от коллекционирования всяких блестящих побрякушек. Это уж так, для престижа, чтобы не ударить в грязь лицом. Хотите вы того или нет, но Платон Зубов вошел в историю. И, по моему мнению, был незаурядной личностью.
— Да, безусловно. Раз вы не знали Гийома Пуартье, я могу быть спокойным. Вы долетите до Парижа без приключений.
— О чем это вы?
— Ни о чем. Желаю счастливого полета.
Журавлев повернулся и направился в центр, где в открытом кафе его ждала Анна.
Девушка нервничала. Она влюбилась и поняла это после появления красотки, которая увела Дика на всю ночь. Ее самолюбие было задето. Когда Журавлев сел за столик, где Анна допивала второй коктейль, она набросилась на него с упреками:
