— Туда, да не совсем, — туманно ответил брат Михаил. — Ступайте, я надолго не прощаюсь. Шевалье де Партене, присмотрите за мэтром, я на вас полагаюсь.
Дом на Иерусалимской встретил хозяина тишиной и полумраком. Слуги не появлялись, печи никто не топил. Мадам Верене из своих комнат судя по всему не выходила.
— Пойду оседлаю чубарого, — сказал господин барон. — Конь сильный, отлично выученный, поедете на крупе. Убедительно прошу вас, Рауль, не берите с собой книги, зелья или сундук с амулетами. Cito, longe, tarde. Ноги бы унести! Оружие, золото, походный костюм, плащ на меху. Этого вполне хватит. Жизнь дороже.
— Уговорили, — слабо улыбнулся мэтр.
Вот и закончился краткосрочный, но донельзя насыщенный событиями период владения доставшейся от щедрот Трибунала аптекой. Счастья и достатка имущество умершего, воскресшего и снова готовящегося умереть Гиома Пертюи не принесло, а ведь была искра надежды, что жизнь наконец-то устроилась, брат Михаил вот-вот поймает злодеев, распрощается, уедет себе в Авиньон и навсегда позабудет о промозглом захолустье Нор Па-де-Кале.
Позабудет? Крайне сомнительно — «особенности ремесла», как изволил заметить преподобный. По должности забывать не положено.
— Уходишь? — грустный Инурри сидел на лавке в углу. Темно-серое пятно с двумя янтарными глазами. — Несчастливый дом. Всегда был несчастливым. Забери меня с собой.
— Забрать? — изумленно переспросил Рауль. — Артотроги искони были привязаны к жилищу, к людям обитающим в доме...
— Что ты о нас знаешь? — в Инурри немедля проснулась обычная сварливость. — Люди... Людей здесь скоро не останется. А ты уцелеешь.
— Откуда тебе знать... — начал было Рауль, но домовой перебил:
— Мы не живем там, где нет живых. Так возьмешь с собой?
— Ну... Хорошо, возьму.
— Поторапливайтесь, — вскоре в комнату заглянул Жан де Партене. — Время, время!
— Нерожденный, — без тени приязни процедил артотрог. — Не существующий.
— Или ты заткнешься, — оборвал готового к долгой тираде домового Рауль, наскоро застегивавший пуговицы колета, — или брошу здесь, вместе с мадам Верене. Хочешь?
— Так обязательно таскать с собой мелкую домашнюю нечисть? — нарочно поддел барон. Инурри, увидев показанный мэтром кулак, сдержался и промолчал. — Впрочем, как угодно. Готовы? Едем!
Застоявшийся чубарый пофыркивал и мотал головой, предвкушая дальнюю дорогу — створки ворот конюшни распахнуты, тянет морозным ветерком и...
— Дым, — безошибочно определил мессир де Партене. — Гарью смердит. Очаг остался без присмотра, искра попала на поленницу, дальнейшее предсказуемо. Видывал я пожары в небольших городках, отстроенных в основном из дерева — зрелище малоприятное.
Барон утвердился в седле, протянул руку Раулю, помогая забраться на спину чубарого позади. Инурри наоборот, усадили переднюю седельную луку — так удобнее, артотрог может держаться пальчиками за гриву коня и никого не стеснять.
— Полагаю, обстановка ухудшается стремительно, — говорил барон, направляя чубарого вверх по Иерусалимской, к площади Мадлен и базилике Сен-Вааст. — Дело к полудню, а людей не видно. Звонить практически перестали.
Рауль непроизвольно глянул назад — почудилось, будто чей-то взгляд сверлит спину. Точно, приоткрылась ставня в хозяйском крыле дома, в полутьме белеет округлый лик ореады. Решила все-таки попрощаться, пускай безмолвно. Мэтр чуть кивнул и отвернулся — Древним не место среди людей, вмешательство ореады в человеческие жизни привело к тому, к чему привело. Неизвестно, как могли сложиться судьбы всех участвовавших в этой истории, не приведи однажды Пьер д’Ирсон в свой дом ослепительную красавицу Беатрису...
— Та-ак, поворачиваем, — Жан де Партене отвлек Рауля от невеселых мыслей. — Мэтр, с географией города я не знаком. Подскажите, какой выезд всегда был самым тихим и малолюдным?
Впереди, у башни Льевен и одноименных городских ворот было не удивление оживленно. Телеги, крытые повозки, несколько всадников, десятка три пеших. Для кажущегося вымершим Арраса — настоящее столпотворение! Похоже, обыватели наконец-то осознали грозящую опасность и начали спасаться бегством.
— Лучше не представлять, сколько среди них зараженных, — продолжил барон. — Мэтр, вы слышали вопрос?
— Налево вдоль городской стены, — сориентировался Рауль. — Ворота Сент-Этьен, их ремонтировали последнее время, мост частично разобран, но лошадь пройдет. Неизвестно, открыты ли створки...
— Рискнем.
Риск оправдался: в западной части Арраса было тихо, кордегардия Сент-Эьтен пуста, надзора никакого. Достаточно поднять рычагом засов, оттолкнуть тяжелую створку и выйти на дорогу ведущую к Дуплану и далее на Амьен.
— Держитесь, — предупредил шевалье де Партене, — пойдем рысью. Если не ошибаюсь, надо забирать южнее в сторону Камбрэ?
* * *
— С кем я только за время трудов на церковном поприще не общался, — сокрушенно покачав головой сказал брат Михаил. — Короли, епископы, Папы, ересиархи, колдуны, раввины и сарацинские имамы! Поддельщики папских воззваний и булл, продавцы фальшивых индульгенций, мнимые паралитики, не дающие людям проходу на каждой церковной паперти, расстриги, удравшие из монастырей, торговцы чудотворными мощами, лжеисповедники! Не говоря уже о бесчисленной и многообразной нечисти!
— Жалуетесь? — спросил Рауль.
— Недоумеваю. Я, Тьерри де Го, в священстве Михаил д’Овернь, папский инквизитор с исключительными полномочиями, завершаю дело в обществе колдуна, человека из иной реальности, деревенской ведьмы, домового и потомка мифического волшебного существа, полукровки от ореады и человека! Не знаю, смеяться или плакать.
— Переоблачаться надо, — с ужасающим прагматизмом сказал верный Жак. — Извините, преподобный, но для конного перехода верхом ряса ордена святого Доминика подходит меньше всего...
Бывший охотничий домик, — вернее, небольшой хуторок за городом, — в сложившихся обстоятельствах выглядел уютным и безопасным убежищем. Крестьяне и впрямь обходили его стороной: лесничий его графской милости здесь не то прирезал, не то отравил (поговаривали еще — повесил на вздернутых оглоблях) свою не то любовницу, не то законную супругу уличенную в неверности, а домишко затем подпалил — давно дело было, два десятилетия как.
Сохранились однако хлев, конюшня, пристройка для прислуги, колодец и сеновал — крыши прохудились, дерево потемнело, но в прежние времена строили на совесть. А уж появляется тут призрак невинноубиенной девицы или нет, разницы никакой: на любую неупокоенную душу найдется свой экзорцизм. Опасности никакой — самое подходящее место, чтобы переждать бурю.
Брат Михаил вышел к собравшимся у костерка в дворянском: коричневая мягкая кожа, шаперон и клинок на боку. Сразу обратился к Раулю:
— Чтобы не возникало прежних досадных недомолвок, мэтр... Помните, когда прошли через Прореху под Сен-Ваастом, то очутились на престранно выглядящем капище. Божий Круг, дубы-гиганты, черепа на крюках, тотемы напоминавшие животных? Что сказал тогда Жак?
