«Несоответствия, да, — отрешенно подумал Рауль. — Эти чертовы контрадикции, о которых я вспоминал утром! Как же задешево меня купили, поманив словом «тайна», подсунув якобы неразрешимую загадку! Мозаика сложилась, как и предсказывал Ирсул Бен-Йосеф! Преподобный, изучая старые протоколы по следствию Тампля, наткнулся на конфискованную хронику командорства в Бребьере, поднял дело на Сигфруа де Лангра, сопоставил со свежими донесениями и бросил приманку — попадутся или нет? Попались, разумеется... С легкостью необычайной. Оставалось подыскать человека знакомого с магическим искусством, — добро пожаловать, мэтр Ознар! — и начать следствие об откровенной чертовщине, происходящей в отдаленном северном графстве! При этом отлично зная откуда и как появилась означенная чертовщина — не полностью, конечно, не в подробностях, но все-таки зная! Прекрасно разыгранный спектакль, трагедия в духе Эсхила, Софокла и Эврипида в мистических декорациях!.. Боже милостивый, каким я оказался дураком!»
— Что вы на меня уставились, будто паломник на святые мощи? — спросил Михаил Овернский. — Полагаете, я обязан был рассказать всё? С самого начала? Открыться человеку неоднократно попадавшему в поле зрения инквизиции? Балующемуся гоэцией? Да, мне был необходим знающий советник в этой сфере, предполагалось, что Дороги напрямую связаны с магией, колдовством — надо благодарить барона де Фременкур за развеянное заблуждение... Я не мог и не имел права полностью довериться вам, мессир Ознар. Надеюсь, вы успели изучить меня достаточно, чтобы понять: я вообще никому не доверяю. Особенности ремесла.
— Но...
— Изволите чувствовать себя оскорбленным? Обиженным? Одураченным? Тем не менее осиное гнездо мы разворошили, да еще какое! Неуемное тщеставие Гонилона, наложившееся на гордыню разума и тягу к запретному плоду ложно раскаявшихся храмовников, череда невероятных случайностей, непредвиденное вмешательство сил потусторонних... Неужели думаете, что всё пройденное — зря?
— Чума на оба ваших дома, — только и ответил мэтр.
— Здесь вы правы как никогда, — согласился преподобный. — Вспомните, что мы видели в замке Вермель?
— Следы обряда, — сказал Рауль.
— Именно. Обряда жуткого, нечеловеческого... Но почему именно там? Кого вспомнил Одилон де Вермель перед смертью, желая убить своими руками? Я вам объясню. Мы вытрясли из исповедника мессира Одилона прелюбопытные сведения, и плевать на Четвертое правило Латеранского собора! Оказывается рыцарь собирался идти к нам, в Трибунал. Когда понял, в какой трясине очутился, хотел донести. А донести он жаждал о том, что кое-кто, — брат Михаил указал на алебастрово-бледного архидиакона, — восхотел провести сатанинский обряд подчинения, для которого потребны невинные души. Гонилон, вы и впрямь считали, что сможете подчинить Пурпурного короля?
Преосвященный не ответил.
— Молчите? Единственный кто был способен хоть как-то воздействовать на Свору, направлять её — Гийом Пертюи, порождение ваших чресел. Он словно бы стоит на ступень ближе к этим существам из-за Грани, одновременно находясь в их Универсуме и здесь, в обители грешных смертных. Пурпурный король не нападал на замок Вермель. Было достаточно, чтобы Свора появилась ночью под стенами, промчалась мимо, а дальше... Дальше в дело вступили люди. Госпитальеры под командой Сигфруа де Лангра.
— Оборотень, — напомнил Рауль. — Ликантроп из свиты Пурпурного короля. Как он там оказался?
— Мессир Пертюи? — инквизитор повернулся к Серенькому. — Откройте нам этот небольшой секрет, терять все равно нечего...
— Ловишь смерда, сажаешь в клетку, — отрывисто и без эмоций сказал мэтр Гийом. — Оставляешь клетку на несколько дней возле Прорехи. Когда тело пропитается силой, проникающей к нам оттуда, начинаются превращения. Не обязательно волк. Любой зверь. Тогда нам повезло. Голодного ликантропа выпустили, он свое дело сделал. Загрыз привратника. Остальное просто.
— Куда уж проще, — вздохнул брат Михаил. — Вы с де Лангром и присными устроили в замке бойню, учинили кровавый ритуал и сделали так, чтобы подозрения пали на Дикую охоту — вот откуда аура черной магии и дохлый ликантроп... Рауль, вы доселе полагаете, что именно я держу первенство в области коварства и злодейств?
— Я бы их всех прикончил прямо здесь, — подал голос Жан де Партене. — Вспороть животы до самой хребтины, как баранам на бойне. Предварительно подвесив за ноги. Согласуется это с честью дворянина или нет, меня ни в малейшей степени не волнует.
Преподобный жестом подозвал Танкреда.
— Связать. Связать так, чтобы сам дьявол не распутал. Барон, вы утверждали, будто человек переболевший чумой, второй раз не заразится?
— В большинстве случаев так и происходит.
— Очень хорошо, я не желаю рисковать своими людьми, отправляя их к пораженным чумой. Братья миряне доставят его бывшее преосвященство и брата-августинца к храму обители цистерцианок. Вас не затруднит перетащить обоих в церковь и оставить перед алтарем? В обществе, так сказать, паствы? Пускай проведут оставшиеся им часы или дни в молитвах и покаянии.
— Нет, нет, — зашипел Гонилон. — Убейте сразу!
— Не надо принимать меня за бездушное чудовище, — холодно сказал Михаил Овернский. — Я даю вам уникальную, исключительную возможность спасти душу, а возможно и жизнь: кто знает, вдруг вы не восприимчивы к чуме? Но если желаете, дозволю его милости барону де Фременкур выполнить свои угрозы. Как баранов? На бойне? Отказываетесь? Во-от, видите — лучше призрачная надежда, чем страшная определенность... А господин Пертюи отправится с нами. Разбирательства с его персоной мы еще не закончили.
* * *
Предусмотрительность его преподобия была достойна всяческой похвалы — еще прошлым вечером, когда самое страшное только начиналось, братья-миряне вывели из конюшни коллегиаты Девы Марии принадлежащих Трибуналу верховых лошадей, спрятав их на заброшенном хуторе в полумиле к востоку от города. Там же оставили седельные сумы с припасами — было ясно, что возвращаться в монастырь нельзя.
— Идите домой, заберите деньги и самые необходимые вещи, — втолковывал Раулю брат Михаил, едва комитива покинула опустевший дворец архидиакона. — Ничего лишнего! Барон, вы предпочтете сопровождать нас до конца или откланяетесь? Насколько я вижу, здоровье позволяет вам сесть в седло и уехать прочь...
— Остаюсь, — вздохнул Жан де Партене. — Не могу пропустить финал! Гоните — не уйду!
— Прекрасно, — кивнул доминиканец. — Тогда помогите собраться мэтру Ознару и сразу отправляйтесь к Тиллуа, это по Камбрайскому тракту, совсем рядом. Там раньше жил графский лесничий, дом сгорел, но кое-какие хозяйственные постройки остались — Рауль знает, где это. Место считается «нехорошим», а нам — в самый раз, поскольку люди сейчас опаснее любой нечистой силы.
— Если вы хотите отыскать Дорогу, — пробормотал Рауль, — то чем вас не устраивает Прореха под кафедралом? Она ведет в точности туда, куда нам требуется!
