Магда проковыляла вперед, живот у нее был такой же большой, как и у Изольды.
— Мы с тобой как две клуши, — усмехнулась Изольда. — Но мне кажется, что я первая освобожусь от своей ноши.
— О, миледи, неужели уже началось? — Глаза Магды округлились от испуга. — Вы должны немедленно лечь в постель, а не скакать по этим крутым лестницам. Если лорд Рис узнает, что вы тут делаете, то мне несдобровать.
— Но ты ведь тоже бегаешь по лестнице, и тоже на сносях, как и я. Не поднимай шум по пустякам, Магда. Рис носится со мной так, словно я сделана из стекла. Пока роды не начались, нечего беспокоиться.
— Но я пришла сказать, что лорд Рис вот-вот вернется, — сказала Магда.
— Вот как? Почему же мне об этом ничего не известно?
— А как вы думаете, зачем я сюда поднималась? Для того, чтобы сообщить вам эту новость. Одо получил известие и уже выслал наблюдателя на старую дорогу. Я пришла к вам, чтобы предупредить. Вы должны немедленно спускаться вниз, если хотите успеть встретить его во дворе.
— Хорошо-хорошо. Похоже, он до сих пор ни о чем не догадывается? Пойдем навстречу.
Обе женщины начали осторожно спускаться, поддерживая друг дружку под руку. Ремонт замка был почти закончен, картина — тоже. Через несколько дней ожидался приезд родителей Изольды. Любимый был рядом. Если и существует в мире счастье, то именно таким она его себе и представляла. У нее было все, что она хотела: любовь Риса, примирение его с ее родными плюс предстоящее рождение ребенка, — свидетельство их взаимной любви. Она с нетерпением ждала появления его на свет.
Рис спешил. Он был уже совсем близко от замка. Сегодня днем его посетило странное ощущение, что-то вроде предостережения или предсказания. В деревне, где он находился по делам, заплакал новорожденный, и у него мурашки побежали по всему телу. Оставив вместо себя Лайнуса и Гэнди — они должны были довести все до конца, — он помчался назад в Роузклифф. Ему хотелось как можно скорее увидеть Изольду. Он должен находиться рядом с ней. Теперь, когда близилось время родов, он не уезжал надолго из замка, хотя она уверяла его, что у них еще есть в запасе несколько недель. Он, глупец, послушался ее, а надо было верить голосу сердца и остаться.
Он проехал через Каррег-Ду и спустился вниз с холма к деревушке, прилегающей к стенам замка. С полей возвращались работники, все вокруг дышало миром и спокойствием, один Рис был встревожен. Успокоить его могла только Изольда.
Выехав из-за порта на дорогу, ведущую к замку, он увидел Ньюлина и Тилли. В знак приветствия Рис поднял руку, но не умерил бег своего коня. Он спешил. Перед ним возвышалась заново отремонтированная башня, он уже почти был дома.
Стражник у ворот увидел его и махнул рукой, показывая, что все в порядке. Рис облегченно вздохнул, невольно придержал уставшего коня и окинул взглядом весь замок — от основания до шпиля башни.
Роузклифф — его дом. Как странно: замок, который он ненавидел больше всего на свете, стал ему родным. Он полюбил Роузклифф, так же как и многое другое в жизни, и все благодаря Изольде.
У него от волнения запершило в горле. Как он благодарен ей! Она помогла ему открыть в его душе такие глубины, о которых он даже не подозревал. Самое большое, самое светлое чувство, которое она пробудила в нем, была любовь. Она была так велика, что ему порой делалось страшно.
Скоро она должна разрешиться от бремени, и он жутко волновался за нее. Первые роды, а ведь некоторые женщины, случалось, умирали, рожая ребенка.
Рис слегка пришпорил коня, и умное животное, чувствуя близость теплой конюшни, рванулось вперед.
Ньюлин долго смотрел вслед Рису, скакавшему к замку.
— Знаешь, башня, похоже, волшебная, — сказал он, обращаясь к Тилли, сидевшей неподалеку и нежащейся в лучах заходящего солнца.
Солнце скоро должно было зайти, но сейчас оно согревало своим теплом все живое и красило золотистым светом стены замка.
— Ты прав, — задумчиво протянула Тилли. — Неужели сегодня ночью родится малыш?
— Думаю, да, — пробормотал Ньюлин.
— Кстати, о младенцах. Я слышала, что в деревне, откуда приехал Рис, родился ребенок с отклонениями от нормы. Жители думают, что он проклят. Но мы же понимаем, что все это чепуха. Он такой маленький, беззащитный и всеми брошенный.
Ньюлин помолчал.
— И ты хочешь его усыновить?
— Да, ты угадал.
Ньюлин улыбнулся и в знак согласия похлопал ее по руке.
— Наконец-то зима кончилась, — сказал он и с довольным видом огляделся по сторонам.
Все вокруг расцветало. На деревьях набухали почки. Лесные птицы начали брачные игры. Скоро в замке должен был родиться ребенок, а у них с Тилли появится приемный малыш. Жизнь продолжается вопреки всем невзгодам.
Сердце старика дрогнуло и сладко забилось от тихой переполнявшей его радости.
— Во сне я слышал песню, — начал он, раскачиваясь взад-вперед.
Тилли закачалась вместе с ним.
— Слушай.
Валлийцы склонят головы тогда,
Когда скалы будут там, где была трава,
И луна почернеет, как спинка жука,
А зимой вместо холода будет жара.
Все, что сломано, восстановлено,
Что посеешь, то и пожнешь.
Сердце чистое получит тот,
Кто добро и мудрость изберет.
Последний солнечный луч осветил узорчатую кайму стен Роузклиффа и погас. Ночь постепенно вступала в свои права. В замке начали зажигать свечи и факелы. Когда совсем стемнело, огни потушили. Все легли спать.
И только в одном окне башни еще долго горел свет. Одинокий человек бродил по большому залу, от одного конца до другого. В эту ночь у его жены начались роды, и он с ужасом прислушивался к тем страшным крикам, которые доносились из спальни.
Он вспомнил когда-то сказанные ею слова: «Сражаться легче, чем любить». Теперь он убедился в их истинности.
И вдруг раздался крик ребенка: громкий, дрожащий, полный жизни.
— Рис? — послышался сверху голос Изольды. — Иди сюда! Взгляни на своего сына!
Слезы бесконечной радости потекли по его щекам, и он, пьяный от счастья, пошел наверх к своей любимой.
