Более того, Далджит сплавлялась на плоту по Идену. Она жила рядом с величайшими животными, когда-либо топтавшими земную твердь. Далджит ухаживала за умирающей женщиной в последние дни ее жизни и смогла выходить раненого мужчину. Она узнала слезы и смех, труд и любовь, риск и усталость.
Это были простые земные чувства, которые делают жизнь значимой. Что Вашингтон двадцать первого века мог предложить ей взамен?
Сзади подошел Патрик и взял ее за руку.
– Пойдем, – сказал он. – Вон тот несчастный полудурок называет себя моим издателем. Он, видимо, абсолютно не знаком с привычками палеонтологов и наивно предложил купить нам столько пива, сколько мы захотим. В баре, по его словам, есть широкоэкранный телевизор. Сейчас как раз идет бейсбольный матч, играют «Иволги». По-моему, лучше не придумаешь!
Далджит покорно дала себя увести.
– А у них есть корзинки с таким маленьким соленым печеньем? – взволнованно спросила она. – Потому что, если нет, это будет нечестно.
– Не волнуйтесь, – успокоил ее издатель. – Если и нет, мы запросто можем за ним послать.
Лейстер, заметив Гриффина, который стоял, прислонившись к дальней стене зала, автоматически достал из кармана камень. Но, неуверенно покрутив припасенное оружие, со вздохом положил его обратно. Каков бы ни был взлелеянный им план мести, он испарился в одно мгновение. Это другой мир, все вопросы здесь решаются иначе.
Вокруг толпились люди, трогали его за руки, окликали. Кто-то протянул ему ручку и открытый номер «Сайнс». Однако, только подписав несколько экземпляров, Лейстер осознал, что ставит автографы на первую страницу своей статьи об инфразвуке.
Он почувствовал, что ему нужен воздух.
– Простите, – сказал Лейстер, двинувшись в сторону холла. – Простите, пожалуйста. Простите.
Он всегда ненавидел толпу. Как ему удавалось избегать ее раньше?
– Мне нужно в туалет.
– В конце холла, налево, – любезно подсказал кто-то.
– Спасибо.
Лейстер выскользнул из зала.
В холле тоже толпился народ, правда, не так много, как в зале. Кругом незнакомые лица. Все, кроме одного. Сэлли.
Он направился прямо к ней, сердце стучало как молот, палеонтолог даже не знал толком, что будет делать, когда подойдет. Сэлли смотрела на него перепуганными, расширенными глазами, как жертва на алтаре смотрит на нож, как женщина смотрит на того, кто вот-вот ее ударит.
Лейстер взял ее за руку и увел за собой.
Ослепнув от страсти, они упали на пол гостиничного номера, едва успев затворить дверь. Все произошло быстро и грубо. Придя в себя, Лейстер обнаружил, что вокруг валяется порванная в клочья одежда, а дверь так и не закрылась до конца. Он толкнул ее ногой и обнаружил, что не снял ботинки.
Они с трудом оторвались друг от друга и попытались собрать раскиданные вещи, которые были не расстегнуты и не развязаны, а сорваны и отброшены как можно дальше.
– Моя бедная блузка, – простонала Сэлли. Извернувшись, она выскользнула из трусиков, которые Лейстер, не в силах ждать, разодрал почти напополам. – Придется послать за новой одеждой.
– Что до меня, – отозвался Лейстер, – то в таком виде ты меня вполне устраиваешь.
– Чудовище, – ласково сказала Сэлли. – Самец.
Она дотянулась до газеты, которую они отшвырнули, входя в номер, и шлепнула его по голове.
Лейстер поцеловал ее, поцеловал опять, поцеловал в третий раз. Потом отобрал у нее газету, взглянул на первую страницу и расхохотался.
– Что там смешного?
– Дата. Прошло всего пять дней с тех пор, как я попал сюда впервые. На ту самую конференцию, где Гриффин рассказывал про путешествия во времени.
Лейстер встал.
– Ты читала основной доклад. Правда, выглядела постарше.
– Эй, куда это ты собрался?
– Сделать вторую вещь, о которой я мечтал последние два с половиной года.
Пока Лейстер наполнял ванну, Сэлли прикидывалась обиженной, что не помешало ей нырнуть вслед за ним. К концу купания на полу воды набралось больше, чем в ванне. Вытерев друг друга толстыми гостиничными полотенцами, они благополучно добрались до кровати.
Где снова смогли заняться любовью.
– Вот теперь я доволен, – пробормотал Лейстер. – Всю жизнь я ощущал какое-то напряжение. Казалось, я не делаю чего-то, что обязательно должен делать. Теперь... мне кажется, я счастлив.
Сэлли лениво улыбнулась.
– Ты ждал меня, дорогой. Мы с тобой предназначены друг другу от начала времен и вот наконец встретились.
– Симпатичная мысль. Только я не верю в судьбу.
– А я верю. Я ведь пресвитерианка[46]. Они все догматики.
Лейстер с любопытством поглядел на нее.
– Не знал, что ты религиозна.
– Я не стучусь к людям в дома и не предлагаю им брошюры, если ты это имел в виду. Но к вопросам веры я отношусь серьезно. Тебя это смущает?
– Нет, конечно, нет. – Он взял ее руку и перецеловал пальцы один за другим. – В тебе меня ничто не смущает.
Сэлли освободила руку.
– Есть кое-что, о чем ты еще не знаешь. Я все не могла тебе сказать, но сейчас, по-моему, самое время.
Лейстер внимательно выслушал рассказ Сэлли о птице-людях и их решении. Договорив, она заметила:
– Ты вроде бы и не удивлен.
– Конечно, нет. Я с самого начала чувствовал, что тут что-то не то. Что-то не сходится. Другие могли дурачить себя по поводу путешествий во времени. Я – нет.
– Тогда почему ты пошел на это? Почему просто не отказался?
– И никогда не увидел бы динозавров?
Лейстер засмеялся.
– Я прожил мою жизнь так, как хотел. Я получил ответы на вопросы, которые считал безответными. А теперь я еще получил и тебя. Чего мне еще... Слушай, а чья это комната? Твоя или моя?
– Твоя.
– Тогда где-то здесь должны быть мои вещи.
Он начал открывать ящики, перерывая стопки одежды.
– И если мои вещи здесь, то здесь должна быть... Ага! Вот она!
В одном из ящиков лежал томик Шекспира. Лейстер лихорадочно перелистал страницы.
– Вот, это из «Бури». Он прочитал вслух:
Окончен праздник. В этом представленье
Актерами, сказал я, были духи.
И в воздухе, и в воздухе прозрачном,
Свершив свой труд, растаяли они.
Вот так, подобно призракам без плоти,
