рассматривать меня с откровенным любопытством. Видимо, за дерзкие взгляды их ни разу не пороли, как принято в богатых домах. Были у старых слуг и сыновья, работающие лакеями и конюхами при особняке Его Гвардейшества.
Обед подавала премиленькая служаночка с голубыми глазами и в накрахмаленном чепчике.
— Лола, ты опять выросла из своего платья, — удрученно покачал головой хозяин дома.
— Да. Еще немного, и я выиграю наш спор, — захлопала в ладоши горничная.
Вот те раз. Мне приходилось бывать в домах аристократии, и ни одному слуге не пришло бы в голову разговаривать с господином, глядя ему в глаза, да еще и в такой задорно-вызывающей форме.
— Спор?
— Его благородие сказали, что, если я вырасту настолько, что смогу дотянуться до самой высокой каминной полки, он доверит мне быть камеристкой будущей маркизы, — лучезарно улыбнулась девушка.
— И конечно, она кинулась учиться делать прически и наносить макияж, чтобы быть полезной будущей хозяйке, считая победу уже в кармане, — укоризненно пробормотал Алеон, всем видом показывая, какая у него своенравная прислуга.
Своенравная и ничуть не зашуганная.
— Тебе не нравились слуги в родительском доме? — догадалась я.
— Двуличные, запуганные побоями крысы, преданные только отцу, — помрачнел капитан. — С удовольствием сдавали нас с братом папеньке по любому поводу, мстя «щенкам» за плети, сыплющиеся на их спины от руки хозяина.
До прихода адвоката оставалось два часа, когда мне отвели гостевые покои и порекомендовали расслабиться. Прислуживать взялась Лола, со страстью кинувшись описывать, какой чудесной камеристкой она станет.
— Госпожа, возьмите меня! Я умею плести любые косы, делать массаж, парить вениками, смогу подшить любую одежду.
— Тебе лет-то сколько, дитя рабочего класса?
— Шестнадцать, — неохотно потупилось создание. — Я почти взрослая. Только грудь не растёт.
— С гормонами всё в порядке, — я снисходительно осмотрела эндокринную систему служанки. — Наверное, ты поздний цветок. Давно работаешь на эрла?
— С одиннадцати лет. Мамку взяли кухаркой, а я при ней. Но на кухне и без того работников много, а дом убирать было совсем некому, поэтому его благородие велел учиться скоблить полы и застилать постели, пообещав дать место горничной.
Проболтав с ребенком до полдника, к приходу адвоката я была относительно спокойна. Только саднящее чувство в груди мешало сосредоточиться на вопросах юриста, скрупулезно выспрашивающего обстоятельства моей личной трагедии.
— Что могу сказать, — широкая ладонь адвоката поскребла затылок. Жест неудачника. — Дело ранга «безнадежное».
— Это ещё почему? — раздраженно спросил Алеон, барабаня пальцами по подлокотнику.
— Судиться придется не только с лабораторией мистера Лютера, но с государственной медколлегией. Они выступают правообладателями патентов на разработанные лекарства, как государственный институт, а ваш противник лишь получит процент от реализации будущего товара. Законы Объединенного королевства таковы, что частная лаборатория, даже созданная на базе государственного учебного заведения, не имеет права создавать и распространять лекарственные препараты. И будущая вакцина, в которой сейчас очень заинтересована медколлегия, уже принадлежит государству. Бросая вызов мистеру Лютеру, вы будете бодаться не с ним, а со всей системой здравоохранения, эрлы-маркизы.
— Я… поняла, — саднящее чувство выросло до вполне очевидного страха.
Страх. Мой неотступный назойливый спутник на протяжении пяти лет. Страх, что мне снова не хватит сил бороться за правду и свои права, не хватит власти, благосостояния, душевного спокойствия отстоять саму себя перед лицом местного правосудия.
И этот страх, отступив на короткое время, вернулся снова, ликующе запустив когти в моё сердце.
— Вы отказываетесь представлять наши интересы?
— Сожалею, милорд, — ничуть не сожалеет. — Вероятность выиграть процесс слишком низка. Зато высок шанс привлечь к вашей супруге ненужное внимание и осложнить ей медицинскую практику — ничто не помешает медколлегии отозвать лицензию на целительскую деятельность под выдуманным предлогом. Эрла Клод… Простите, эрла Пономарёва, как любой частный целитель, нужна институту здравоохранения, пока она тихо лечит пациентов и платит налоги. А шумная, решительная, готовая воевать лекарка столице не нужна.
— Это угроза? — сузил глаза маркиз.
— Упаси Сетр, — побледнел от ужаса адвокат. — Ни в коем случае, милорд! Я лишь делюсь опытом: множество частных специалистов из любых сфер, вступая в бой с интересами аристократов, проигрывали и были вынуждены свернуть свою деятельность. И это считалось «легко отделались». Кажется, ваша будущая супруга любит своё дело. Не лишайте её смысла жизни.
— Моя супруга сама… — начал Алеон, переведя взгляд в мою сторону. — Алевтина?
И снова эта власть. Эта безмерная, неограниченная, самодурная власть аристократов, готовых сломать человека, если он стоит на дороге к выгоде. Всё, что сказал юрист, — правда. До последнего слова. Они сожрут даже Алеона и не подавятся, лишь бы не выпустить из рук многообещающую находку. Лекарство от магического заражения станет не просто дорогим, а баснословной роскошью, за которую придется продать органы. И Лютер… Его тоже никто не станет смещать, как и признавать акт воровства моего открытия. Зачем? Он проверенный, прикормленный, связанный обязательствами целитель, который полностью устраивает верхушку — главных бенефициаров деятельности медколлегии. Проще устранить меня.
— Вы свободны, — обрадованный адвокат поспешил убраться вон. — Искорка, ты снова плачешь.
Действительно, лицо под пальцами мокрое. Ну и пусть.
— Мне страшно, — от тихих всхлипов по плечам капитана прошла дрожь. — Они… Они снова победили.
— Кто они?
— Они, — от воя далекой зимней вьюги сдавило горло. — Чертовы аристократы.
Дыхание сперло. Почему я снова бессильна? Почему разрешаю так с собой поступать?
Ребра саднит болью — опьяняющей, одурманивающей. Голова просто раскалывается! Даже плакать больно, каждая слезинка — новая оплеуха, ещё одна вспышка боли.
— Алевтина, — меня почти грубо, но отрезвляюще встряхнули за плечи. — Почему ты столь рьяно ненавидишь аристократию?
— Сволочизм и безнаказанность. Любая жизнь священна и дарована богами, но некоторым аристократишкам я бы с удовольствием помогла встретиться с Создателем.
— Это я давно понял. Сейчас спрашиваю о другом, — надавил голосом Алеон. — Ты сотни раз сражалась со смертью даже на моих глазах. Не боялась проводить в последний путь молодого курсанта. Утерла нос убийцам, спася Альберта. Так почему сейчас тебя колотит от ужаса? Девочка моя, что с тобой?
Бессилие! Бессилие и невозможность отомстить. Со мной безнадежность, заранее проигранная война. Со мной боль. Как тогда, пять лет назад.
— Расскажи, — категорично потребовал эрл Клод. — Я слушаю.
Глава 45
— Где эта бабка? — дверь в кабинет распахнулась без вежливого стука, и на пороге возник бритоголовый пациент. — Где Алевтина Семёновна?
— Сергеевна, — поправила я, кивая медсестре Оленьке. — Перед вашими ясными очами. Присаживайтесь, что беспокоит?
— Ну и имечко у вас, — скривился пациент, смутившись лишь на мгновение. — Откройте мне больничный лист, я в отпуск собрался.
Каждый врач немножко волшебник, немножко кадровик и совсем чуть-чуть — регулярный посетитель психиатра. По-свойски, по-дружески.
