— Тихо.
Тогда я выложил единственный свой козырь:
— Знаете, а вас видели. В Берлине. Накануне убийства Нэнси Грин.
Его голова дернулась, будто я залепил ему оплеуху.
— Я никогда… — Зонтаг вдруг смолк. Видно, смекнул — отрицать что-либо уже бессмысленно. Он снова глянул на дверь и повернулся ко мне.
— Лжете, — сказал он.
— Ночью в понедельник вы вдвоем вернулись к ней в пансион. Поздно, в четвертом часу утра. У дверей она никак не могла найти ключ. Тогда вы открыли дверь своим ключом.
Его глаза сузились.
— После того как вы поднялись к ней в комнату, вы ее чем-то ударили. Может, вот этим. — Я кивнул на «маузер».
Он бросил взгляд на пистолет. Затем посмотрел на меня и слегка приподнял дуло.
— А после того как она потеряла сознание, — продолжал я, — вы ее задушили. Потом уложили на кровать. Сняли с нее туфли. Руки сложили на груди. Очень эффектно. Мисс Тернер считает, вы ее любили.
— Она была ничтожеством! — огрызнулся Зонтаг. Его глаза округлились. Я подумал, что злость в собственном голосе поразила его самого. Он встряхнул головой, как будто стараясь собраться с мыслями. — Безмозглая английская потаскуха, — презрительно бросил он. — Никчемная тварь. А эта ваша история — чушь. У вас нет никаких доказательств.
— У полицейских в Берлине есть свидетель. И знаете, Гуннар, я думаю, что вашим дружкам здесь, в Мюнхене, это известно. Тем, кто вас сюда подослал. — Я в этом сомневался, но порой кое-кому совсем не вредно пустить пыль в глаза. — Думаю, вы теперь годитесь только для одноразового использования. Вы говорите, что спрашивали про мисс Тернер у дежурного? Он вас запомнит.
— Это уже без разницы. Вас найдут вместе. — Он усмехнулся. — Видите ли, вы сначала убили ее, а потом сами застрелились. Никто и не вспомнит, что перед тем вас кто-то навещал. — Еще одна усмешка.
— За что же я ее убил?
— Вы узнали о ее шашнях с Эриком фон Динезеном.
— И фон Динезен, конечно, все подтвердит.
— Конечно.
— Что ж, Гуннар, думаю, ваш план неплохой. Только позвольте я на минуту опущу руки?
— Не сметь! Руки за голову!
— Ладно, ладно. Тогда ответьте мне на один вопрос. На один-единственный.
— Спрашивайте.
— За что вы убили Нэнси Грин?
Зонтаг ничего не ответил, он даже бровью не повел. Просто сидел и наблюдал за мной.
— Вы что-то ей рассказали? — спросил я. — Чего не стоило рассказывать?
Он презрительно хмыкнул.
— Неужели вы и в самом деле думаете, что я мог что-то рассказать вашей Нэнси Грин? Что я доверю глупой девке какие-то важные сведения?
— Тогда почему?
Зонтаг прищурился.
— Вы действительно не понимаете?
— Абсолютно.
Он взглянул на дверь и снова повернулся ко мне.
— Она видела кое-что такое, чего не должна была видеть. То, что было при мне, когда мы встретились с ней во вторник.
— И что же это было?
— Удостоверения.
— Зачем же было ее убивать из-за каких-то там удостоверений?
— Это были бланки матросских удостоверений. На русском. И одно из них — на имя Петра Семеновича — все еще лежало у меня во внутреннем кармане пиджака.
Я почувствовал себя полным дураком. Если бы я передал удостоверение Биберкопфу, он рано или поздно выяснил бы, что оно фальшивое.
— Значит, все было подстроено, — сказал я. — Те молодчики у «Микадо». Это были подручные Рёма.
Зонтаг отрицательно покачал головой. Довольный, что я в очередной раз ошибся.
— Капитана Геринга. Из CA. Из штурмовых отрядов.
— Но вы же виделись с Грин еще до покушения на Гитлера? Эти карточки были у вас еще до Тиргартена?
— Я получил их во вторник утром, до нашей встречи. — Он усмехнулся. — Они были нужны для других целей.
Зонтаг стал разговорчив — наверное, потому, что наш разговор подразумевал, что я полный дурак.
— Для каких же целей?
— Чтобы проникнуть в ряды красных. И ликвидировать угрозу нашему движению. На труп кладется удостоверение, а все остальные опознавательные знаки изымаются. Если речь идет о красных или русских, власти не слишком глубоко копают.
Я кивнул.
— Прекрасно.
— У нас были удостоверения. Вот мы и решили их вам подкинуть. И убедить вас, что именно коммунисты организовали покушение на господина Гитлера.
— Кто же это придумал?
— Капитан Рём.
— А Гитлер знал?
— Фюрер знает все.
— Кто же тогда стрелял в него в Тиргартене? Или это тоже инсценировка?
— Коммунисты.
— Ну да, уж конечно. Никто из вас не знает об этом деле больше меня.
Зонтаг мрачно улыбнулся.
— Нам уже без разницы, что именно вы знаете.
— Эти люди у «Микадо». Ведь капитан Рём одного из них уложил. Пристрелил.
Зонтаг коротко кивнул.
— Вольфганга Лессинга. Он получил инструкцию скрыться при появлении капитана Рёма. А вместо этого вздумал придать нападению больше правдоподобия. И двинул на капитана Рёма. У капитана не было выбора.
— Это они вам так сказали?
Зонтаг нахмурился.
— Что вы имеете в виду?
— Бросьте, Гуннар. Чтобы такой гениальный план сработал, мне нужно было непременно увидеть это удостоверение моряка. Иначе зачем оно вообще нужно? А увидеть его я мог лишь в том случае, если бы кто-нибудь умер.
— Это был несчастный случай.
— Неправда. Рём умышленно убил одного из людей Геринга.
Зонтаг равнодушно пожал плечами, как будто мы говорили о пустяках.
— Вольфганг с радостью отдал бы свою жизнь за наше движение. За фюрера. Мы все к этому готовы.
— Как же Нэнси Грин увидела удостоверения?
— Они выпали у меня из портфеля. Я сказал ей, что все это просто шутка.
— И тогда Рём решил повесить их на меня. И сказал вам. И вы вынуждены были признаться ему, что дали маху. Что Грин их видела. Тогда они отправили вас в Берлин, чтобы вы успели исправить свою промашку до нашего приезда с мисс Тернер. Если бы я поговорил с Грин и узнал об удостоверениях, ваш план провалился бы.
Зонтаг поднял голову.
— Да, я допустил оплошность. И должен был понести ответственность.
— Зачем тогда Гесс в самом начале назвал имя женщины Пуци? Если бы я о ней не слышал, я бы не стал ее искать.
