ждала. Иногда ей казалось, что она все детство провела в таком вот ожидании, с бешено бьющимся сердцем. В ожидании Гектора или полиции, пугающего хлопанья крыльев или грозных тяжелых шагов.
Но сейчас звук не был внезапным: просто две ее цели соскользнули на несколько футов вниз, на пляж. И наконец она увидела их: две темные фигуры, идущие к воде, тени в лунном свете. Вера пошевелила своими застывшими конечностями и двинулась за ними. Для такой грузной женщины она ходила очень тихо. Она была полным ребенком, и постоянные насмешки Гектора заставляли ее следить за каждым шагом. «Господи, девочка, ты хочешь, чтобы мы оба загремели в полицию?»
У подножья дюн она застыла. Теперь она слышала голоса. Один голос. Это был Малкольм, и он говорил так, будто никогда не замолкнет и даже не остановится, чтобы вздохнуть. Это был монотонный, неумолимый поток горьких упреков и обвинений. Его свистящий шепот напоминал голос преданного любовника. Вера подумала, что он замолчит, только когда объект его ненависти будет мертв.
И в этот момент она подала голос. Со схожим осуждением, подняв фонарик прямо перед собой, она четко и грозно проревела:
– Хватит убийств!
Глава 42
Джо положил трубку после разговора с Сэл и поехал обратно в Мардл, не снижая скорости, несмотря на обледеневшие дороги. Был канун Рождества, и водители машин со щебнем брали двойную плату, так что городской совет решил их просто не выпускать. Он чувствовал свою ответственность за Веру. Она считала себя неуязвимой, думала, что любую ситуацию можно взять под контроль, используя лишь силу своей личности. Она могла быть жутко самодовольной козой без всякого чувства самосохранения. Он не мог позволить, чтобы с его боссом стряслось что-то ужасное.
Он свернул на стоянку для грузовиков рядом с заправкой, на которой висела табличка «Закрыто». Дороги практически пустовали. Когда он вышел из машины, его мгновенно сковал дикий холод, так что у него на секунду перехватило дыхание. Из-за лунного света все казалось черно-белым и будто слегка сюрреалистичным. На землю ложились резкие тени. Он сошел с дороги и двинулся к пляжу. Через несколько минут он услышал шум автомобиля, подъезжающего к парковке. Он был достаточно близко, чтобы узнать автомобиль Малкольма: его захлебывающееся тарахтенье и даже очертания кузова. Неподалеку оказались заросли кустарника, и он спрятался за ними, наблюдая, как две фигуры движутся в сторону пляжа. Джо подождал, пока они отойдут, чтобы не слышать его шаги, и последовал за ними. Видимо, он заплутал посреди незнакомого дюнного пейзажа, потому что в какой-то момент повернулся лицом к главной дороге и горящим городским огням вдалеке. Возможно, Джесси унаследовала способность ориентироваться в пространстве от него. Его охватил новый приступ паники, когда он представил, что Вере придется справляться с ситуацией в одиночку. Хотелось бы ему знать, где она.
Наконец он забрался на самый высокий песчаный холм и окинул взглядом пляж. Белый изгиб тихо набегающих волн, подсвеченный луной. Те же две фигуры, совсем близко: они двигались к воде. Может, они будут идти дальше, в сторону Скандинавии, пока не утонут или не умрут от холода? Такой странный суицидальный пакт?
Все происходящее походило на черно-белый немой фильм. Вокруг – ни звука, кроме далекого шума редких грузовиков на шоссе. Было так тихо, что внезапно прозвучавшие слова произвели оглушающий эффект:
– Хватит убийств! – Это было похоже на рев слона.
И тут он увидел Веру, крупную фигуру которой было невозможно не узнать. Она двигалась по песку со скоростью, казавшейся недостижимой для человека ее габаритов: как огромный летательный аппарат, едва касающийся земли. Видимо, те двое тоже были в шоке, потому что замерли на месте и просто наблюдали, как она приближается к ним.
Он тоже поспешил вперед, скользя по песку. Град и льдинки как наждачка царапали ему запястья и щиколотки, но он старался держаться ниже линии горизонта и не слишком шуметь на тот случай, если на этот раз Вере самой понадобится подмога. Даже для нее утихомирить двух убийц казалось чересчур.
Встав на твердую горизонтальную поверхность, он остановился. На воде возникла светлая лунная дорожка, бегущая до самого неровного берега. Трое человек разговаривали друг с другом. Сгорбленный и разбитый Малкольм Керр. Торжествующая Вера Стенхоуп. И Райан Дьюар – молодой парень, который убил двух женщин и угрожал его собственной дочери. Керр держал парня за горло. На глазах у Джо, Керр толкнул Райана к Вере и с благодарной покорностью поднял руки.
Утро накануне Рождества. Они – в полицейском участке в Киммерстоне. Вера и Джо готовились допрашивать Малкольма Керра. Райана они отложили на потом, когда приедет его мать и адвокат. Думая о том, о чем, должно быть, думает Кейт Дьюар, Джо чувствовал горечь и грусть. Его дочь Малкольм Керр спас от опасности. Кейт тоже была убитым горем родителем, только у нее уже не будет ни счастливого конца, ни счастливой семьи.
А вот Вера была в своей стихии. Она представляла из себя что-то среднее между матерью-настоятельницей и телевизионной гадалкой, которая знает прошлое и читает мысли. Между ними стояла тарелка сэндвичей с беконом. Одному Богу известно, где она их нашла в это время суток. В кабинете пахло жареным беконом и кофе, и потом, когда он вспоминал эту сцену или рассказывал о ней коллегам в качестве примера колдовских Вериных чудес, он понимал, что этот запах остался с ним навсегда. Они предложили Малкольму адвоката, но он только покачал головой. «Не нужно». Джо понял, что он рад такому исходу. Тюрьма не так пугала его после бездушного дома на Перси-стрит.
– Рики Батт, – начала Вера. – Жуткий молодой дебошир.
– Рики был психопатом, – сказал Малкольм. Джо вообще не обязательно было находиться в помещении. Все ответы задержанного адресовались напрямую инспектору. Джо скорее выполнял роль наблюдателя – лишняя пара глаз для Веры. – Ему нравилось ломать людей. Он торговал героином. Торговал женщинами. Мы на Харбор-стрит тоже ангелами не были, но к такому не привыкли. Хотя, конечно, мать его винить нельзя. Вэл была резковата, но сердце у нее было на месте.
– И он портил жизнь Маргарет?
– Он прожил в Мардле всего несколько недель – и уже начал наводить свои порядки. Была у него эта черта. Знаете, нос задирать. Только он еще был и жестоким. Все время таскал с собой нож, показывал, что не шутит. Он говорил, что не позволит Маргарет работать самостоятельно на его территории. Либо она будет работать на него, либо пусть уходит. Или он подправит ей личико так, что работать она точно больше не сможет. Я вполне мог представить, что он ее исполосует. Ему дай только повод. – Малкольм говорил с
