в разговоре с хозяйкой дома («светловолосой статной женщиной, истинной немкой»); представим себе Катю, сидящую подле Вернера Хайзенберга и рассказывающую о брате Петере, соседе Эйнштейне и о счастливых днях в Принстоне. Как бы хотелось, чтобы здесь, со всеми вместе, оказались прабабушка и прадедушка Фридо, Хедвиг и Альфред Прингсхайм (с возрастом Катя все больше напоминала мать), и, конечно, Волшебник; ему бы больше других понравился этот праздник, на котором он, несомненно, «занимал бы почетное место».
Нет, жизнь Кати Манн в последние двадцать пять лет никак нельзя назвать бедной событиями, даже если она и считала ее исключительно «жизнью после», как любила говорить сама Катя. Какие контрасты довелось ей пережить: всемирное восхищение и неутолимую печаль — она похоронила троих детей: «это несправедливо и противоестественно». Стержень большой семьи, центр целого круга почитателей Единственного, и одиночество в кильхбергском доме. Надежность дома в Форте деи Марми, где под влиянием Элизабет фрау Томас Манн понемногу осваивалась с новым пониманием мира и «насущными нуждами», с которыми, даже невзирая на суровую дисциплину, с возрастом все труднее становилось справляться («в преклонном возрасте человек должен сделать кое-что и для себя»).
«За свою жизнь я ни разу не сумела сделать то, что мне хотелось», — утверждала в своих мемуарах Катя Манн. Но чего «хотелось» ей? Вся ее жизнь дает ответ на этот поставленный ею же самой вопрос: только то, что она делала, и лишь только по доброй воле, а не под давлением общества или в поисках материальной выгоды. Посвятив себя полностью служению Томасу Манну, чья значительность ни на секунду не вызывала у нее сомнения, создав с ним большую семью, она, о чем говорится в ее письме Лотте Клемперер, отдала ему (но не пожертвовала!) всю свою жизнь, и именно в этом служении обрела себя.
Если бы кто-нибудь спросил госпожу Томас Манн, когда ей было. уже далеко за восемьдесят, считает ли она, что слияние внешних обстоятельств и внутренних устремлений можно отнести к punctum puncti[207] — как она любила говорить — ответ был бы получен утвердительный. И в качестве примера такого слияния назвала бы те дни в Иерусалиме, которые уже после смерти Томаса Манна провела там вместе со своим братом-близнецом. Весной 1960 года он дирижировал оркестром в Тель-Авиве; поездка была запланирована заранее и продумана до мелочей: Катя волновалась и была полна ожиданий, чего с ней не случалось с августа 1955 года. «Я совсем запуталась и боюсь, что не сумею справиться со всем (даже сама не знаю, что имею в виду под этим „всем“)». Но она уверена, что новые впечатления бесспорно порадуют «восприимчивую старуху».
А потом для двух старых евреев, живших бок о бок с великим писателем, был устроен блестящий прием, почетнее которого и придумать невозможно. И еще один роскошный прием, устроенный посольством. Прием сменило небывалое торжество: награждение живущих, поклонение ушедшему в мир иной. И в завершение — прогулка в рощу из тысячи деревьев, которые были посажены неподалеку от Киббуца Хазореа в честь восьмидесятилетия Томаса Манна, что засвидетельствовано в почетных книгах Керен Кайемет Леизраэль, где сохранилась запись следующего содержания: «Томасу Манну, великому поэту и гуманисту. Посажены израильскими друзьями и преданными почитателями в честь его восьмидесятилетия».
Трогательный момент для фрау Томас Манн: она припомнила поездку в Израиль в 1930 году, когда Томасу Манну было важно проверить правильность своих описаний Святой земли, ее жителей и соседей для одной из книг «Иосифа», а венчать эту поездку должно было посещение Иерусалима. Однако на беду Катя тогда заболела и ее положили в немецкую клинику, поэтому она не смогла осмотреть центр старой Палестины. Но пред ней предстал новый Израиль: «Это и вправду удивительная страна, — гласило резюме ее длинного письма другу Хансу Райзигеру. — И что по-настоящему поражает, так это небывалые успехи, достигнутые вопреки враждебному окружению и постоянным угрозам. […] Для Томми здесь просто рай — главным образом благодаря „Иосифу“, ему оказывают здесь божественные почести, и их отблеск падает и на меня».
Поэтому новая поездка в Израиль напоминала Кате сновидение, в котором она воссоединяется с покойным, во что тот, судя по его речи в честь семидесятилетия жены, свято верил: «Мы будем всегда рядом, даже в царстве теней. Если мне, сущности моего бытия, моему творчеству, суждена грядущая жизнь, то мы будем жить с тобой вместе, ты будешь всегда рядом со мной». Катя Манн, в чем мы уверены — хотя это можно лишь предположить на основании многих фактов, устных высказываний и признаний — будет часто вспоминать его слова о супружеской общности in saecula saeculorura[208]. Верила ли она, светский человек, в воссоединение после смерти? Трудно сказать. Ясно одно: у нее были свои основания ставить выше всех остальных один текст Волшебника, и это не описание разрешения родами Рахели, хотя оно ее очень трогало, а мечтательный диспут в карете между Гёте и Шарлоттой Кестнер. «Каким же радостным будет миг нашего пробуждения, когда мы вновь окажемся вместе», — эти слова, завершающие гётевский роман «Избирательное сродство», вложены Волшебником в уста самого Гёте, боготворимого им великого олимпийца, произносящего их в конце романа «Лотта в Веймаре». Их же повторил Томас Манн Кате в день ее семидесятилетия, подкрепляя свое «мы навсегда пребудем вместе».
Двадцать пятого апреля 1980 года фрау Томас Манн, урожденная Катарина Прингсхайм, последовала за своим Единственным, за тем, кто по-настоящему нуждался в ней, потому что без ее помощи он не смог бы создать свою «поэзию и правду».
Примечания
1
Так Томас Манн подписывал свои письма детям. (Здесь и далее примечания переводчика.)
2
Удивительной семьи (англ.).
3
Отца семейства (лат.).
4
Дорогой мужчин (англ.).
5
От руки (лат.).
6
Клемперер Лотта — дочь знаменитого немецкого дирижера, пианиста-виртуоза и композитора Отто Клемперера (1885–1973), работавшего во многих городах Германии и мира. С 1933 г. жил в США, где руководил Лос-Анджелесским оркестром. После окончания войны вернулся в Европу и с 1954 г. жил в Швейцарии, преимущественно в Цюрихе.
7
Строка из произведения швейцарского писателя К. Ф. Мейера.
8
Город в Баварии, где в 1872 г. был заложен фундамент вагнеровского концертного зала.
9
В переводе с немецкого
