в…»
Ну пиздец. И это правда детские сказки? Я хлопком закрыл книгу и тут же вздрогнул. Клянусь, услышал, как мама за стеной всхрапнула, словно проснулась. В голове пронёсся звук её недовольных шагов по коридору, но тут храп продолжился, у меня получилось выдохнуть. Я вновь открыл книгу, зажатую пальцем на ещё не прочтённой главе. Автор, или авторы, точно не должны были пренебрегать походами к психологам, прежде чем писать подобное. Ох, и заработали бы на них хорошие специалисты.
«…ещё каким-то чудом живая, трепыхалась в попытках освободиться. Глаза, словно бусинки, встретились взглядом с блестящими глазами деревянного мальчика. Нет, он не плакал, просто его глаза всегда блестят, и ничего уж тут не поделать. Мальчик из милосердия прикончил зверушку, но вот показать отцу не решился. Слишком мала добыча, и даже трофея из неё не выйдет. Странное чувство поселилось в деревянной груди. Мальчик отпахнул старую рваную рубаху и увидел под ней чёрную чёрточку в районе ключиц, закругляющуюся на верхушке, и тонкая струйка дыма поднялась в воздух. Испугавшись, он подумал, что это его наказывает Дух Леса, и поспешил спрятать тельце животного от божественного взора.
Прошло время, но мальчик всё приходил смотреть на скелет белочки, спрятанный под камнем. Деревянный человечек силился понять, что на самом деле ощущает. Ведь он не может испытать физическую боль, и ему не понять белку, лишившуюся своей жизни в муках. Он думал о том, что способен испытать тот, у кого в груди бьётся настоящее сердце, тот, кто в силах сочувствовать, сопереживать, жалеть и любить. Мальчик пытался скорбеть, но и это претило его деревянной натуре. Пусть всё останется секретом — что мальчик попытался быть тем, кем не является — настоящим человеком».
Бредятина, если честно. Я недовольно закрыл книгу, в этот раз постаравшись не издавать лишних резких звуков, и отложил её подальше от себя. Я примерно понимал, о чём речь, но какого хрена это делает в сборнике детских сказок? Вопрос просто прекрасный. Да и кому в голову вообще могло прийти такое? Наивная бездарщина, претендующая на глубину. Так и напишу на форуме, если всё-таки смогу осилить книгу до конца.
4
Меня разбудила мама. Она это планировала, но, может не в таком виде. На кухне гремели кастрюли, она готовила завтрак. Я продрал глаза и потянулся, вытянул онемевшей рукой телефон из-под подушки. По пробуждении навязчивые мысли всегда были сильнее всего, остальное откидывая на дальний план. Я, не вставая с постели, дотянулся до стола и достал книжку. В интернете бы поискать информацию, что это вообще такое и как попало на полки.
Сейчас хотя бы есть от чего оттолкнуться. Знаю не только название, но и год выпуска — второй помощник. Автора нет и не было, и затея искать нужную мне книгу лишь по одному названию «Сказки» выглядела совершенно глупой и наивной. Напечатана в 1963 году в Санкт-Петербурге. Издательства такого не видел никогда, и на первой страничке нет почти никакой информации. Ровно три сотни страниц и тираж в одну тысячу копий. Возможно, держу в руках дорогостоящий раритет и не знаю об этом.
Минут десять полусонного поиска, и я наконец-то увидел знакомую обложку на пятой странице ссылок в Гугл. Отзывов пара штук, и они совершенно разные, на оценку пять звёзд и на одну. Кто-то похвалил книжку за её глубину, второй же с матерными словами высказал недовольство не только содержанием, но и общим оформлением. Но вот здесь оказалась ещё важная информация. В гневном отзыве написано об авторе. Или хотя бы намёке на его имя. Я вбил предполагаемого сочинителя — ошибка. Это не сам творец, лишь переводчик, позволивший себе достаточно вольный пересказ оригинала, если опять же принимать во внимание комментарии под постом. Как оказалось, сказки имеют Венгерские корни, почти древний фольклор прячется на страницах сборника рассказов про деревянного мальчика. Насколько это правда, и можно ли верить интернету — вопрос открытый. Я убрал телефон, отложил книгу и потянулся ещё раз. Пора вставать, умываться и завтракать. Сегодня поедем к отцу в больницу.
— Чисти зубы и сразу на кухню. Я приготовила омлет.
Мама каким-то образом поверх своей громкой суеты услышала, как я почти на цыпочках вышел из комнаты, беззвучно прокравшись по коридору до ванной. Она у самой кухни, и это территория почти враждебная. Ну, если совершенно пуститься в шутки про непонимание родителей. Отмечу этот момент, обсужу с психологом. Враждебная территория, серьёзно?
Я грелся, подставив руки под горячую струю воды. Моя щётка и паста остались в ещё не разобранном чемодане. Идти до него обратно в комнату не хочется. Жуткая лень напала, не стал ей противиться — взял пасту родителей, намазал на палец и почистил рот так, совершенно непривычным способом. Лишь бы никто не увидел, как приходится заниматься подобным, ведь оправданий у меня нет и для самого же себя.
Раскалённый, совсем свежий омлет, посыпанный щедро натёртым сыром, испускал пар в огромной тарелке. Мама туда ещё нарезала свежий огурец, частичку помидора. В соседнем блюдце лежали бутерброды с маслом. Чёрные ломтики выглядели как губка — толстые и пористые. В другой день я бы убил за подобное, но сейчас аппетита как-то не было. Я скромно поклевал омлет, почти не тронув ничего остального и отпил чая.
— Оставь, если не хочешь. В обед доешь, да?
— Наверное.
— Живот болит? — мама всегда искала причину моего аппетита, который в детстве отличался своими необъятными размерами. Кстати говоря, я тоже был необъятным, в тринадцать лет имея такой же вес, как и моя взрослая мать. А это почти пятьдесят пять кило. Многовато для мальчика в столь юном возрасте. — Таблетку дать?
— Не болит. Не надо.
— Панкреатин. Не от спазмов, а чтоб лучше переварилось. На, запей.
Мама протянула две розовые таблетки и стакан с прохладной водой. Соглашусь, сейчас мне не помешает чувствовать себя лучше, чем застоявшееся в холодильнике желе. Как-то пусто внутри, прозрачно, и весь трясусь, хотя не испытываю холода. Я ушёл обратно в комнату и развалился на диване, лицом спрятавшись в подушку, при этом краем глаза всё равно видя горящий экран телефона. Половина девятого утра, скоро выезжать. Подремать бы ещё, да только хуже сделаю.
Я оделся, сам нашёл в шкафу старый свитер, штаны свои
