class="p1">— Про деньги я понимаю, это обсудим. Знаете ли мы определили, кто именно ворвался в наш город. Судьбы Триеста и Венеции знаем. Сумма чрезмерна, но это после торговаться станем, — Парини был явно озабочен. — Правильно ли я понял, что Россия собирается возродить Миланское герцогство и вернуть власть Габсбургов?
— Изберите сами из своих аристократов герцога, объединитесь с Пьемонтом. Действуйте, пока тут нет австрийских войск, — сказал я. — И, да, Россия за восстановление старых порядков.
— Тогда какого дьявола вы вообще тут? Собираетесь уйти? Так нам, может быть не столь хуже быть с французами, чем с австрийцами. Россия заберет к себе? — начал орать мой гость.
— Тыщь! — прогремел выстрел, а с потолка посыпалась штукатурка.
— Еще раз повысите голос и следующая пуля будет в колено, дальше в голову. Я предельно ясно изъясняюсь? — жестко говорил я. — Историю с Брестом знаете? Город сгорел почти дотла. У меня есть ракеты, они еще более мощные, чем те, что использовал Горацио Нельсон. А еще я в центре города, мои люди на окраине его. Я сожгу Милан и сделаю это нечаянно. Не стоит со мной играть. Политика будет потом, сейчас или спасайте город и людей, или уходите!
Джулиано Парини, как я понял, типичный представитель бизнеса, задумался. Почему политики в этих странах на территории будущей Италии такие трусливые, а бизнес столь гибкий и бесстрашный? Вот он, бизнесмен, пришел и я уверен, что в случае наших договоренностей, в Милане наступит тишь да благодать. Он не побоялся даже пробовать дерзить, правда осекся, когда проверил наличие красных линий, что нельзя переступать.
— Стреляли? Все ли в порядке? — в комнату влетел старшина Чернушкин,
— Все в порядке, господин Парини уже уходит, — сказал я на русском языке и продублировал на французском.
Гость ушел. Уверен, что он примет правильное решение. Ну а для того, чтобы это ускорить, я прикажу устроить стрельбы из центра города, или почти центра, за пределы города. Пусть все увидят, что у нас есть такое вот оружие, ракеты, которое сейчас считается чем-то фантастическим только благодаря тому, что во французском городе, скорее всего, ветром разнесло пожар.
— Ваше превосходительство, я не верил. Только казачий дух не позволил воспротивиться вам, — решил пооткровенничать Фрол Филиппович Чернушкин. — Наказной воевода Платов говорил о том, чтобы признать вас казачьим, своим. Я был против, нынче… Когда на Казачьем Круге спросят, у вас не будет более последовательного соратника. Взять Милан? Это невиданная слава! И я уже верю, что и удержим. Суворов разобьет Бертье, у республиканцев просто уже не будет тут достаточно сил для сражения.
— Мы сделали то, чего не ждет противник, но вы же вместе со мной рассчитывали, может и не верили, но цифры говорили о том, что все возможно. Но работы еще много, — отвечал я.
Четыре отдельных отряда из казаков с усилением из моих стрелков отправлялись на свободную охоту. Полторы сотни бойцов, в каждом из летучих отрядов, они должны были не только осуществлять разведку, но и громить все отряды неприятеля, которые только могли быть рядом с городом.
В самом же городе к ночи уже стало спокойно. Относительно, конечно. Но, что главное, Милан был без французов и их руководства, и нам не пришлось устраивать массовые побоища на улицах города.
*……………*…………..*
Мантуя
— Сильный малый этот Моро, заставил поволноваться, — говорил Суворов, разглядывая в подзорную трубу крепость Мантуи.
Сражение было более чем напряженное и принесло русским почти восемь тысяч потерь, частью, как надеялся назначенный главным армейским медиком, Зиневич, солдат удастся поставить на ноги, но было много безвозвратных.
Жану Виктору Моро достаточно долго получалось упреждать и отражать удары русских войск. Дивизионный генерал собрал подвижный резерв и закрывал им все дыры в обороне. Несколько раз французам удавалось переходить в контратаки и даже захватывать русские орудия.
Суворов понял задумку своего оппонента. Понял, оценил, признал годной, и, пусть не сразу, но многоопытный фельдмаршал нашел, как отвечать небесталанному Моро. Александр Васильевич стал бить то крайне слева, то крайне справа. Так изматывался резерв, который у французов был не безграничным. Войска Моро бегали от одного конца обороны в другой и даже смена резерва, когда дивизионный генерал снял с центра войска в резерв, а в центр поставил измотанные части, не решило проблемы усталости.
Скоро, когда последовал очередной удар на русском левом фланге, на самом его окончании, где уже начиналась гористая местность, Суворов, используя хранимые до того русские резервы, после мощнейшей артподготовки, ударил по французскому центру.
Французы бились, отчаянно, но и русские были злы и беспощадны, причем и к себе, но особенно к противнику. А еще свою роль сыграла неплохая организованность медицинской службы. Ранее как? Приведут два солдата своего товарища, раненого в лазарет, те, кто привел присядут рядом с полевым лечебным заведением, отдыхали, да ждали, что там с товарищем, или с офицером. Теперь же солдат сразу отправляли на поле боя, перехватывали у них раненых, а у Зиневича были свои люди, частью из солдат, или из обозников, которые и переносили ранбольных. Так что большой убыли личного состава из сражения не случилось.
В итоге, Моро ничего не оставалось, чтобы с остатками своего войска, оставляя незащищенными центр, укрыться за стенами Мантуи. Пятнадцать тысяч французов спрятались в городе. Начиналась осада.
— Ваше высокопревосходительство! — когда Суворов уже собирался хоть пару часов поспать, даже придремал, начал кричать его слуга Прошка, несменный, почти что адъютант.
— Что еще? Багратион не вышел на Милан? Или еще что? — бурчал Суворов.
— Тут девицу казаки взяли на дороге из Турина. Она требует встречи с генерал-майором Сперанским, — недоуменно сказал Прошка.
— А ты, проходимец, что слышал из моего разговора с Мишей Сперанским? Признавайся, про девицу слышал? — Суворова осенила догадка.
— Не гневайся, батюшка, но у нее письмо от Сперанского. Там и написано, что али к нему прибыть, в случае чего, прямо к тебе, — смущенно сказал Прошка.
На самом деле, слуга слышал многое, но и понимал, что даже фельдмаршалу в том признаваться нельзя. Никому нельзя признаваться, иначе можно получить ворох неприятностей.
Через час Суворов уже думал, что ему делать с такой вот… Аннетой.
— Ежели вы, мадмуазель обратитесь к генералу Моро, то он может сдать Мантую? — отойдя от шокирующего заявления, спросил Суворов.
— Он не сдаст город, он подчиниться приказу, ваше сиятельство. Я
