на вещи. Пять миллионов — сумма, которую можно выделить совершенно безопасно. Десять — с оговоркой: будет введён лимит на ежедневные расходы. Если хотите сохранить финансовую свободу, рекомендую согласиться на сумму в девять миллионов девятьсот девяносто девять тысяч девятьсот девяносто пять золотых. Без проблем делится на пять и не дотягивает до ограничения. Впрочем, можно и девятьсот девяносто девять. Лишние деньги можете пропить вместе.
— Прям убухаешься впятером на четыре монеты, — проворчал я. — Опять, как всегда, за гроши работать...
— Один миллион сразу. — На столе оказался сундук, доверху забитый золотыми монетами. — Это задаток, который останется у вас в любом случае. Ваше решение?
— Нас это устраивает, господин Мёрдок? — повернулась ко мне Сандра.
— Я должен посоветоваться с группой, госпожа Сандра. Эй, Ромыч, ну чё, соглашаемся, или ну его на**й?
— Согласны, — пролепетал Рома, которого озвучиваемые суммы просто раздавили.
— Ты подумай десять раз. Шесть нулей тебя никак не оскорбляют? А единичка перед ними? Единичка — это один, а на обложке я один. Тут же явная параллель. Давай поистерим?
— Медс, да пошёл ты на**й!
— Вивьен?
— Я согласна.
— Иствуд?
— Конечно, почему нет.
— Единогласно, — кивнул я.
Сандра проворно инвентаризировала сундук и уставилась на Палыча.
— Неплохо для начала, — сказала она. — Теперь поговорим про реальные деньги.
— Что вы собрались делать с реальными деньгами? — вздохнул Палыч.
— Мы — ничего. Но у каждого из нас есть живые родственники. И мы считаем, что было бы справедливо, если бы они получили отчисления. Подготовьте, пожалуйста, следующие документы. Во-первых, приблизительную оценку потенциальной прибыли, от которой мы сможем брать процент. Во-вторых, договор, согласно которому физическое лицо получит определённый процент от этой прибыли.
Палыч завис, а я кивнул. Да, мы это обсуждали. Пусть от нас хоть от мёртвых будет какая-то польза живым.
— Интересно, кого это ты собрался благодетельствовать? — прошипел Федька. — Мама ни в чём не нуждается, Инга тоже, а на всех остальных тебе всю жизнь было плевать.
— Инга? — повернулась ко мне Сандра.
Б**дь...
— А я в памятник вложусь, — сказал я. — Себе. Чтоб прям у тебя под окнами построили. Чтоб ты смотрел — и визжал от ярости, как сучка. По-моему, как раз в моём духе высер. Полный эгоизм, возведённый в абсолют и помноженный на вечность.
— Неожиданно, — признался Палыч. — Это необходимо будет обсудить... Мисс Сандра, я полагаю, мы можем в дальнейшем общаться напрямую. В ближайшее время вам с почтой будет доставлен артефакт, или ещё какая-нибудь ерунда для обмена сообщениями.
— Прекрасно, — кивнула Сандра. — Что по дате концерта?
— Обсуждается. Ориентируйтесь на апрель-май. Время есть.
— Репертуар вы будете утверждать? Если за этот период появятся новые песни...
— Главным образом мы настаиваем на том, чтобы не было ненормативной лексики. В остальном у вас полная свобода. Насколько я понял из прослушанного, играть вы, ребята, умеете. Основной упор всё равно будет сделан на сам факт вашего существования, а не на музыку. Люди придут смотреть на людей, живущих в виртуальном мире, так что даже если вы будете играть на расчёсках и петь хором невпопад каждый свою песню — это будет фурор. Впрочем, если музыка будет самоценной — это тоже пойдёт в плюс. Полагаю, на этом мы можем закончить основную часть. До тех пор, пока не будут получены ответы на заданные вопросы, переговоры всё равно не сдвинутся с мёртвой точки, а мы здесь все люди занятые.
— Полагаю, да, — согласилась Сандра. — Жду от вас вестей.
— Сейчас всем, кроме Мёрдока, желательно удалиться, — сказал Палыч.
— А чё кроме Мёрдока? — выступил Рома.
— Потому что сейчас мы будем обсуждать вопросы, которые касаются его и только его, — терпеливо пояснил Палыч. — Музыки они никак не касаются. Всего хорошего, молодой человек. Берегите себя. Вы слишком распыляетесь по мелочам, этак от вас скоро вообще ничего не останется.
Они встали и ушли, бросая на меня удивлённые взгляды. Дождавшись, пока за Иствудом — он шёл замыкающим — закроется дверь, я облегчённо вздохнул и вытащил бутылку.
— Ну, братцы — будем. А теперь давайте начистоту. Сколько мне осталось?
TRACK_67
Палыч откашлялся.
— Это нелепый вопрос, Мёрдок. С тобой ничего не может случиться.
— Н-да? — спросил я, оторвавшись от бутылки. — А разве я — не вопиющее нарушение ваших же законов? Ведь моё тело там не в вирт-капсуле лежит. Оно — отдельно, я — отдельно.
— Это юридически очень скользкий момент, Мёрдок, ты прав, — кивнул Палыч. — Но исходные данные таковы. Мы не имеем права уничтожать разумных существ, одним из которых ты являешься. И мы не имеем права прибегать к эвтаназии. Пока твоё тело лежит неподвижно, проблема в стазисе. Но если Иван Воронцов придёт в себя... — Палыч снял пенсне, потёр переносицу и вернул пенсне на место. — Ну, мы, всего вероятнее, понесём большие убытки. Многие вылетят из проекта. Кто-то сядет — так должно быть. И я даже знаю точно, кто.
— Я ни в чём не виноват! — вскричал Федя.
— Теодор, ты оцифровал мозг брата, не получив на то его согласия. Ты запустил виртуальную копию, пока он был жив. Ты подделал свидетельство о смерти. Провёл фальшивые похороны. На твоём месте я бы сутками молил бога об одном: чтобы твой брат тихо и спокойно скончался, не приходя в себя. Правду сказать, судя по его показателям, это самый вероятный исход. Проснувшись, он тебя попросту уничтожит. Одним движением ресниц.
— Могёт, — подтвердил я. — Я его знаю. Он псих.
— К счастью, об этом узнало не так много людей, — продолжал Палыч. — В результате невероятнейшего стечения обстоятельств... — Он окинул меня выразительным взглядом, — я оказался один на весь корпус, когда внезапно произошёл перехват видео, присланного... Доброжелателем. Да, предлагаю и впредь обходиться без лишних имён. Каждый знает, что знает, и лучше бы так всё и оставалось, ради общего блага.
— Я ведь предупреждал следить за ослом, — с горечью сказал Доброжелатель.
— А я и следил. Но оказалось, что не только я могу отдавать ему приказы.
— Что?! — хором нахмурились Доброжелатель и Палыч.
— Это чушь, ерунда и бред! — долбанул Федька кулаками
