фигуры мирных жителей, которых сбивают с ног и убивают, когда их настигали. Дважды центурион Туберон просил разрешения послать турму обратно по дороге, чтобы отогнать бриттов и дать отставшим шанс догнать их. Катон резко отказал ему. Строгое требование Светония ставить жизни своих солдат выше жизней мирных жителей не оставляло ему выбора в этом вопросе. Холодный разум оправдыв осторожность наместника. Неравенство в размерах противоборствующих армий ставило во главу угла жизнь каждого человека, находившегося под его командованием.
Когда Светоний проводил колонну через ворота Веруламиума, его встречала депутация городского сената. В отличие от колонии в Камулодунуме, среди магистратов поселения было немного отставных солдат. Большинство из них владели предприятиями в городе или были торговцами, которые вели торговлю между Веруламиумом и остальной частью провинции. Слух о том, что Лондиниум был отдан на разграбление повстанцам, дошел до них накануне, и они стремились обсудить важные вопросы с наместником.
Светоний был утомлен и встревожен и не был в настроении прислушиваться к требованиям местных достойнейших из мужей развернуться и вступить в бой с армией Боудикки на подступах к Веруламиуму. Оборона города, как и у тех, что уже пали, в течение многих лет игнорировалась, а здания рассыпались по внешнему рву, что облегчило бы проникновение врага в поселение. Тревога и гнев магистратов быстро уступили место стремлению к самосохранению, и к моменту прибытия Восьмой когорты улицы были заполнены людьми, вынужденными покинуть свои дома вперемешку с беженцами из Лондиниума.
Один из младших трибунов ждал Катона и направил когорту к городскому амфитеатру, выделенному им на ночь. Это оказался хороший выбор, так как он находился на окраине города и на открытом пространстве снаружи было много пастбища для лошадей, а наклонные сидения обеспечивали людям скромный комфорт для ночлега. Катон нашел торговца кормами, который утрамбовал свою семью в повозку и собирался бежать. Он охотно распахнул склад, где хранилось зерно и солома, прежде чем уехать. Лошадей выхолили, напоили и накормили, прежде чем люди позаботились о своих собственных нуждах, а с наступлением темноты Катон приказал вывести животных на арену на ночь и привязать по ее периметру.
Наблюдая за переполненным интерьером, центурион Туберон почесал голову.
- Вы уверены, что это необходимо, господин? Мы можем выставить пикеты достаточно далеко, чтобы заранее предупредить, если враг приблизится к городу ночью.
- Мы все равно это сделаем. В отсутствие походного лагеря амфитеатр дает нам, по крайней мере, что-то вроде вала и частокола. - Он указал на деревянные ограждения по периметру, возвышающиеся над верхним рядом деревянных скамеек.
- Как пожелаете, командир.
Когда Туберон ушел, Макрон тихо обратился к своему другу. - Значит, играем осторожно?
- Поскольку враг преследует нас, и находится так близко, это единственный способ выиграть время и остаться в живых. Ты знаешь, как это бывает. Я скорее предпочту иметь защиту и не нуждаться в ней, чем нуждаться в ней, но не иметь ее.
Они нашли Гитеция, уютно расположившегося в ложе, предназначенной для высокопоставленных лиц. Навес имел кожаное покрытие, чтобы его обитатели не промокли во время дождя и были в тени в жаркие дни, в то время как другие зрители соответственно дрожали или потели. Ветеран сидел на ложе, скрестив руки за головой. Остатки холодного мяса и хлеба, которые он привез со своей виллы, лежали в маленькой плетеной корзинке.
- Значит, не скучаешь по домашнему комфорту, - заметил Макрон.
- Не так удобно, как моя кровать, но лучше, чем спать на земле или на одной из вон тех скамеек. Все равно хорошо вернуться в армию. Я всегда чувствовал, что именно здесь находится настоящий дом солдата.
- Легко говорить в таких условиях. Дам тебе несколько дней поспать под открытым небом, под небольшим дождем, и ты будешь проклинать свою судьбу, как самый последний новобранец.
- Возможно, но я буду воспринимать каждый день по-своему. Учитывая, что мы можем быть мертвы через десять дней, это кажется разумным поступком.
- У меня есть планы на будущее, поэтому я не подпишусь на твою философию, Гитеций, - сказал Катон.
Ветеран задумчиво посмотрел на него, прежде чем он продолжил. - Ты еще достаточно молод, чтобы так думать. Возможно, ты станешь немного более понимающим, когда достигнешь моего возраста. Неизбежность смерти делает планы тщетными и в то же время придает приятный розовватый оттенок уходящему моменту.
Макрон усмехнулся.
- Похоже, ты нашел себе поэта в компаньоны, Катон, мой мальчик. Надеюсь, вы двое не проведете ночь, обмениваясь афоризмами, пока я пытаюсь заснуть.
- Сомневаюсь, что это помешает тебе выспаться, - ответил Катон, а затем заметил, что Макрон уже занял единственное свободное ложе под навесом. Остались только пара стульев и половицы. Он выбрал стул и поставил его рядом с одной из опор, поддерживающих балдахин, чтобы иметь возможность опереться спиной. Затем он оглянулся на ауксиллариев, патрулирующих вдоль защитных деревянных стен амфитеатра, прежде чем откинуться назад, вытянуть ноги и закрыть глаза. Несмотря на его опасения по поводу великой опасности, грозившей провинции, а также за судьбы его сына и возлюбленной, он был настолько измотан, что тяжелая пелена, казалось, в одно мгновение сомкнулась над ним. Его подбородок упал на грудь, и он начал слегка похрапывать.
Макрон удивленно взглянул на него. - Он опередил меня в этом. Никогда не думал, что доживу до этого дня.
******
Рев боевого рога мгновенно разбудил всех троих. Макрон первым поднялся на ноги и подбежал к перилам, выходящим на арену. Офицеры когорты уже поднимались и выкрикивали приказы солдатам к пробуждению и оружию. Мгновение спустя к нему присоединились Катон, а затем Гитеций, когда рог снова прозвучал на некотором расстоянии, на дальней стороне города.
- Туберон! - крикнул Катон сквозь суматоху в амфитеатре. - Центурион Туберон!
- Командир! - взмахнула ему залитая лунным светом фигура на дальнем конце площадки.
- Пусть первая турма встанет рядом с лошадьми, а остальные люди поднимутся на вал!
- Да, господин!
Схватив доспехи, шлем и пояс с мечом, Катон поспешил к задней части ложи и поднялся по ступенькам между многоярусными скамейками. Макрон и Гитеций последовали за ним со своим снаряжением. Второй сигнал рожка, раздавшийся уже ближе, ответил первому, и он обошел самый высокий уровень зрительских сидений, расталкивая людей, спешащих на свои места.
- Расступиться! - резко крикнул он, предупреждая их о своем присутствии во мраке.
Подойдя к сторожке над главным входом, самой высокой точкой амфитеатра, он остановился и оглянулся на поселение неподалеку. Хотя теперь трубили еще больше, признаков движения не было, и он все еще мог различить фигуры конных римских пикетов в нескольких сотнях шагов к югу от города. Макрон и Гитеций догнали его,
