девушке на шею. Иконку кинула в сумочку. Самое странное, что девушке за целый день никто не позвонил, никто не волновался за нее. Хотя, может, еще не обнаружили ее пропажу.
Погрузили нашу спящую принцессу в машину и повезли ее к Матрене. Бабулька встретила нас около калитки.
– А этого охламона зачем притащила? – ткнула она пальцем на Томаса.
– Он сам притащился, – ответила я. – Девицу сейчас занесет и пойдет гулять.
– У нас есть кому девицу заносить, – она щелкнула пальцами.
Появился Матренин огромный бес, поднял барышню, как пушинку, и понес в дом. Томасу я сказала, что он пока не нужен. Тот склонил голову и исчез.
Матрена налила нам с ней по тарелке борща, нарезала сала кусочками, поставила острый хренодер и положила черного хлебушка. У меня от запахов аж голова закружилась, я ведь за целый день только пряник съела у бабки-колдушки.
– Как есть-то хочется, – потянула я носом.
– Садись, ешь, чего как собака воздух в нос тянешь, – велела она.
Коловерши рядом не было. Он, по всей видимости, ушел спящую принцессу караулить, ну и проверять ее сумочку на наличие запрещенных предметов.
Съела половину тарелки борща и стала Матрене все рассказывать, и про Томаса, и про церковь, и про девицу, и про бабку из пряничного домика. Про жнеца тоже пришлось рассказать, кратенько, и про волшебную косу. Матрена слушала молча. Потом посмотрела на меня внимательно и выдала что-то такое непечатное и витиеватое.
– Ну ты, звезда пленительного счастья, даешь. Вот этот охламон теперь твой хранитель? У тебя есть коса от жнеца, а ты молчала? С одной стороны, и правильно делала, я меньше знаю, лучше сплю, и так постоянно бессонница мучает, – махнула она рукой.
– Угу, – ответила я.
– Вот тебе и угу. С бабкой, конечно, ты пролетела, но всякое бывает. Силы в ней нет, а проблески какие-то остались. Вот она последнюю энергию на тебя и потратила, на последний бросок кобры. Проиграла, пролетела, как фанера над Парижем. Девицу я посмотрю, но судя по запаху от нее, накормила она ее пустырником. На ослабленный организм подействовало как крепкое снотворное. К тому же, судя по ее одежде, она днями и ночами не спит, плачет, горюет. Банально ее вырубило, когда часть здоровья у нее стянули. Попробую все вернуть назад, тем более покойницу вы отправили туда, куда надо.
– Это хорошо, значит, есть шанс девушку вытащить, – сказала я, и запихала себе в рот бутерброд с салом и хренодером.
– Справимся. Хорошо, что у тебя эта коса появилась, я тебе клиентов буду подбрасывать с некроподселенцами, – она потерла ладошки. – Заработаем, или ты заработаешь.
– А так разве можно? – удивилась я.
– Тебе запрещали на этом деньги зарабатывать?
– Нет, никто об этом ничего не говорил, – пожала я плечами.
– Если не запретили, значит можно, – она мне подмигнула.
Вот же хитрая старушенция. На веранду зашел Коловерша с накрашенными ресницами, губами, щеками и носом. Он попытался пройтись мимо нас на каблуках, но запутался в туфлях и упал. От него тянулся тонкий шлейф духов.
– Ну прямо красотка, – посмотрела на него Матрена и начала смеяться.
Он исчез на несколько секунд и вернулся уже в длинном Матренином сарафане с красными маками.
– Да ёшки-матрешки, снимай немедленно, негодник, мою одежду, – она попыталась огреть его полотенцем, но он, как привидение, пронесся мимо нас в заросли шиповника.
– Хандец сарафану, – грустно сказала бабулька и пригрозила незадачливому моднику кулаком.
Коловерша пытался выбраться из зарослей без потерь. Однако мы слышали, как хрустит тонкий шифон в колючках.
– С тебя такой же сарафан, – сказала она ему. – Пока не принесешь, я с тобой разговаривать не буду, и печеньем не стану угощать, и клубничным вареньем.
Коловерша поник, загрустил и исчез.
– Обиделся, – сделала вывод я.
– Да прям, – махнула Матрена рукой. – вечером притащит либо сарафан зашитый, либо картину с маками, вырезанными из этого сарафана. Первый раз, что ли.
Она рассмеялась, и мы с ней продолжили пить чай и болтать про всякую-разную мистику и чертовщину.
Чужие подарки
Выдернули меня из гостей звонки от Катюшки и Саши. Беспокоились, спрашивали, где я и когда буду дома. Ответила, что через полчаса приеду. Спящую красавицу оставила у Матрены, сама собралась и погнала в родные пенаты. Однако не доехала буквально пятьсот метров – машина заглохла. Выругалась, вылезла и пошла пешком. Автомобиль остался за углом.
Вывернула на нашу улицу, а около моего дома какая-то мадам прогуливается, туда-сюда ходит, но к калитке подойти не может. На заборе сидит Прошка и сверху за ней наблюдает. Под деревом устроился Исмаил и тоже не сводит взгляд с незнакомки. У тетушки в руках какой-то сверток. Она его за забор закинуть пытается, а кот его назад ей отфутболивает. То по голове он ей назад прилетит, то в ноги.
Я близко подходить не стала, спряталась за дерево и стою, наблюдаю. Она и так и сяк пытается, но боевой кот не дает ей это сделать. Мадама уже и камень в него кинула, не попала, зато он в нее попал, отбил его Проша. К калитке за полметра подойдет и встанет как вкопанная, словно ее стена невидимая не пускает.
– Ты там соль просыпала, – тихо сказал появившийся рядом Шелби.
– Все в этом мире связано, – усмехнулась я. – Я так понимаю, у нее там не гостинцы от всей души, а гадость какая-то?
– Угу. Куколки, тряпочки, землица, ниточки, травки. Примерно что-то такое тетя навертела.
Тем временем тетушка запихала свой сверток ко мне под лавку и пошла, довольная, в другую сторону.
– Это мне навредит? – спросила я Томаса.
– Ну, не совсем, но неприятности доставит, – поморщился он.
– Тогда верни ей, – пожала я плечами.
Он подцепил сверток и положил ей прямо под ноги. Она споткнулась и чуть не упала, перепрыгнула через него и побежала. Томас рассмеялся и исчез вместе со свертком. Через мгновение появился рядом со мной.
– Я ей домой отнес ее сюрприз, пусть радуется, – хохотал он.
– Вот и правильно. На занятия сегодня ходил? – спросила я.
– Ага.
– И как?
– Ну, так, фигня какая-то. В общем, меня выгнали. Они сначала не поняли, что я по направлению к ним, кинулись на меня, думали, я учебный материал для отработки навыков. В общем, навыки у них так себе, – хохотнул он.
– Везде ты хаос посеешь, – поморщилась я.
Он испарился, а я пошла домой. Прошу почесала за ушком и поблагодарила, потом ему вынесла вкусного мясца. Молодец, работу свою знает, дом стережет.
Мои родные обрадовались мне, кинулись обниматься. Катюшка стала жаловаться
