мало что знала о нашем разрыве, но сказала, что дождется, пока я сама буду готова. Дело в том, что я до сих пор укладывала в голове происходящее.
В дверь позвонили. Я взглянула на время на мобильнике. Не поздновато ли для визитов? Лиз сейчас с мамой, а мой новый адрес больше никто не знает. Наверное, кто-то перепутал дверные звонки и хотел попасть в другую квартиру.
Снова звонок. Я свесила ноги с кровати, прошла через небольшую кухоньку, которую обставила по минимуму, миновала обеденный стол с документами по новому делу, первому в грядущем году. Домофон сломался, поэтому я взяла ключи, скользнула в балетки и спустилась по лестнице к входной двери.
Я открыла дверь и застыла. Передо мной стоял человек, которого я последним ожидала увидеть: лицо подсвечивалось фонарем у крыльца, дождь забирался ему под одежду. Он тяжело дышал, дождевые капли стекали по его лицу.
– Что ты тут делаешь? – спросила я, не веря своим глазам.
Он залез в сумку, перекинутую через плечо, достал пакет и протянул его мне.
– Ты забыла свой шарф.
Я взяла пакет и достала из него шарф с цветами команды «Пари Сен-Жермен».
– Ты прилетел сюда, чтобы отдать шарф?
Оз улыбнулся и кивнул.
– Ты так и бежал из самого Стамбула? – я улыбнулась ему в ответ, от чего его улыбка стала еще шире.
– Я хотел спросить у Нады твой адрес, чтобы отправить его тебе, а она… Она сказала, ты переехала и теперь живешь одна, а свадьбы не будет. Может, стоило подождать, дать тебе время, но я не смог. Я сразу взял билет на самолет и прилетел как можно быстрее.
Он посмотрел на меня. Вода пропитывала его кожу и одежду. Его темные волосы намокли и блестели. Я изучала взглядом его лицо, пока он смотрел на меня со всей серьезностью.
– Знаю, надо было позвонить или написать, – сказал он. – Но я так давно этого ждал. Я хотел как можно быстрее снова произнести эти слова… Я люблю тебя.
Я сделала шаг к нему, не беспокоясь о том, что тоже вымокну до последней нитки. Мы смотрели друг на друга, боясь отвести взгляд. Капли дождя, мои губы, его губы, наши губы слились воедино.
В окно лился мягкий утренний свет, дождь приутих. Я прижималась щекой к теплой груди Оза, чувствуя себя там, где я должна быть, чувствуя связь. Я вздохнула и погладила тату, которое прикрывало шрам на его руке. Татуировка, без сомнений, очень сексуальная, но, когда я узнала, зачем он ее сделал, у меня заныло сердце. Он хотел почувствовать боль вроде той, что он чувствовал из-за аварии.
– Что это, Оз? – спросила я. – Что между нами? Когда я с тобой, я больше не чувствую себя потерянной. Я чувствую себя дома.
Оз переплел пальцы с моими.
– Я сам не уверен. Мой английский меня подводит.
Я оперлась подбородком о его грудь.
– Ты каждый раз так отмазываешься. У тебя идеальный английский.
На его щеках появились те самые ямочки.
– Лесть открывает любые двери.
Я улыбнулась ему в ответ.
– Может, оттого, что мы столько лет провели по отдельности, теперь, когда мы вместе, все ощущения кажутся ярче и насыщеннее?
Оз положил мою ладонь себе на сердце.
– Когда ты в моих объятиях, мое сердце на верном месте.
Мои пальцы дрожали, переплетенные с его. Голову переполняли мысли, и я не могла придумать ответ, поэтому я уткнулась в его грудь, пытаясь подавить эмоции.
– Все хорошо, – Оз обнял меня. – Не грусти, Эбби.
– Почему наши жизни так устроены? – Я посмотрела на него. – Почему все так сложно?
– Потому что мы строили наши жизни не вместе, а по отдельности.
Я погладила его грудь. Тепло его тела успокаивало.
– Что ты делаешь на Рождество и Новый год? – наконец спросила я, чтобы как-то поднять нам настроение.
– В Турции мы работаем в Рождество. Сестра хочет, чтобы я приехал к семье на двадцать девятое и тридцатое, и я пообещал брату, что приеду на открытие нового клуба «Зехра» на новогоднюю ночь. Я бы предпочел провести ее с Эдой, но Дима пока не знает, что они будут делать в новогоднюю ночь.
– Хотела бы я, чтобы у нас все сложилось по-другому, Оз.
Он вдруг сел в кровати.
– Поехали со мной. Поехали со мной в Стамбул. Будешь жить со мной, – он умоляюще посмотрел на меня. – Я не могу много тебе предложить, у меня маленькая квартира, но я могу отдать тебе свое сердце.
Кулон вдруг потяжелел, мертвым грузом повис на моей шее.
– Я не могу, Оз. У меня здесь семья, работа, вся жизнь. По той же причине ты не можешь переехать в Англию. Эда для тебя – все. Ты не можешь ее оставить. И ты любишь свою работу.
Оз закрыл глаза.
Как нам строить отношения, если у нас совсем разные жизни так далеко друг от друга? Когда мы были моложе, мы легко представляли, как соберем вещи и переедем. Теперь так не получается.
Но я не хочу расставаться с Озом. Я поцеловала его. Мы тянулись друг к другу в полутьме, надеясь, что дневной свет не покажется, что новый день не начнется. Мы снова занялись любовью, чтобы найти друг друга, изучить наши тела, зная, что это – последняя глава нашей истории.
Когда утром я попрощалась с ним, мое сердце разбилось на две половинки. Я прижала кулон к губам и позволила слезам течь по щекам.
Глава тридцать седьмая
Терпкий вкус нута, чеснока и оливкового масла напомнил мне о вечере почти десять лет назад в Дамаске. То кафе в центре нам посоветовал Юсеф, и мы с Озом отправились туда ужинать. Кто же знал, что простой хумус может вызвать столько воспоминаний? Я смаковала вкус, держа в руке лепешку с остатками намазки. С тех пор как Оз уехал, все мои мысли занимали наши совместные воспоминания.
– Осмелюсь предположить, что ее надо съесть до того, как она упадет на пол. – Лиз толкнула меня локтем. Мы сидели на диване перед телевизором у нее дома.
В углу стояла елка, мигая гирляндами. Мэдди и мама Лиз дремали на втором этаже, Мэри отмечала канун Нового года на работе со своими коллегами. К полуночи она должна была вернуться, и мы ждали ее в гостиной.
Лиз забрала у меня тарелку и поставила ее на стол.
– Эбс, что случилось? Ты какая-то беспокойная, будто вес всего мира лежит на твоих плечах.
– Я пытаюсь осознать
