Книга Бабочки и порочная ложь - Кейли Кинг

мой позвоночник сталкивается с твердым полом, потому что единственное ощущение, на котором я могу сосредоточиться, — это то, как он безжалостно врезается в меня. Повернув голову, я наблюдаю, как идеально вылепленные мускулы его тела напрягаются и двигаются под кожей. Когда я говорю, что это совершенно красивое зрелище, я имею в виду именно это.

Протянув руку через его плечи, я впиваюсь ногтями в его спину. Будет справедливо, если я оставлю на нем свой след. Звук его рычания в моем ухе проникает прямо в мое сердце и заставляет мою киску трепетать. Итак, я делаю это снова.

— Вот и все. Заставь меня кровоточить, бабочка, — его зубы впиваются в мою шею, прежде чем его язык вытирает укус. — Я буду носить твои знаки с гордостью.

Он перекидывает мою ногу через свое бедро. Под новым углом моя спина выгибается от пола, а рот разинут в беззвучном вздохе. Он пользуется новым положением. Наклонив голову, он берет в рот один из моих сосков. Пока он облизывает и кусает, я царапаю ногтями его шею по затылку и по линии роста волос. Завтра эти следы не удастся скрыть рубашкой. Их смогут увидеть все, и я очень рада этому.

Подняв голову, он сжимает мою челюсть в карающей хватке.

— Тебе нравится метить свою территорию, детка?

Мои губы приоткрыты, дыхание превращается в затрудненное дыхание, а его хватка на моем лице заставляет меня держать рот открытым. Я снова рядом, и он это знает.

— Да, — задыхаюсь я.

— Я тоже, — он плюет мне в рот, и я стону.

Я бы посчитала это действие унизительным и, возможно, немного грубым, но мне оно нравится. И только когда он выплюнул свой напиток мне в рот во время игры в покер, я поняла, что мне это нравится. У него есть способ заставить меня обнаружить мои скрытые причуды, и мне любопытно, что еще мы раскроем вместе. На данный момент я просто убеждена, что мне понравится все, что он делает с моим телом.

Его большой палец вытирает слюну, попавшую на мою нижнюю губу, прежде чем прижать свой рот к моему. Наши языки переплетаются, а зубы сталкиваются в беспорядочном поцелуе, пока мы оба не оказываемся так близко к краю, что задыхаемся и делимся кислородом.

Сначала я поддаюсь эйфории, и на этот раз он не пытается заглушить звуки, вырывающиеся из моего горла. Он позволяет им присоединиться к мелодии музыки, доносящейся из динамиков. Я настолько ослеплена ощущениями, охватившими мое тело, что едва слышу песню, которая играет. Это далекий звук, как будто я погружаюсь под воду.

Рафферти следует моему примеру. Он кряхтит, пропуская следующий толчок и нарушая заданный для себя ритм. Положив руку мне на бедро, его член глубоко входит в меня, и там он и остается, когда кончает. Его сперма покрыла мои стены горячими волнами, заставляя нас обоих стонать.

В ту секунду, когда его тело позволяет мышцам расслабиться, его лоб прижимается к моей груди. Он удерживает большую часть веса своего тела на мне, удерживая локоть под собой, чтобы не придавить меня к неумолимому полу. На моем лице появляется улыбка, когда я чувствую, как он целует меня под ключицу.

Мир и удовлетворение окутывают меня, и впервые я не подвергаю это сомнению. Я позволяю себе свободно погрузиться в это.

Это реально.

Глава 36

Рафферти

— Ладно, хватит, — внезапно объявляет рядом со мной Роум. — Ты должен остановиться. Ты начинаешь меня бесить.

Повернув голову, я поднимаю бровь на своего друга, который стоит со мной у деревянной стойки. Лак на нем начинает тускнеть, и каждый дюйм его покрыт чем-то слегка липким. Я предпочитаю верить, что это из-за пролитых напитков, потому что, если я позволю себе слишком долго думать о каких-либо других возможностях, я в конечном итоге переброшу Пози через плечо и покину это ветхое заведение с дырой в стене.

Серьезно, из всех баров Сиэтла, какого черта Роум выбрал именно этот? Из-за этого я бы предпочел напиться в собственной гостиной. По крайней мере, я знаю, что там чисто.

— Что? — спрашиваю я, смущенный тем, о чем он сейчас тявкает.

Поморщившись, он машет рукой мне в лицо, и я тут же отбрасываю ее.

— Это, — повторяет он. — Ты улыбаешься, и это меня сбивает с толку.

— Заткнись, — кусаю я, отпивая бутылочное пиво из руки. — Я не улыбаюсь.

— ЛОЖЬ, — его рука указывает на танцпол, а затем снова на меня. — Ты улыбнулся три раза с тех пор, как она начала танцевать с Ларк. Для кого-то другого это было бы не так уж и много, но для тебя это пипец. Это заставляет тебя выглядеть… счастливым.

Посреди оживленной импровизированной танцпола Пози и Ларк танцуют под музыку кантри, льющуюся из динамиков. Они оба достаточно выпили, поэтому немного счастливы и проводят время, притворяясь, что умеют танцевать в линию. Больше здесь никто не пытается танцевать, они просто в своем собственном мире наслаждаются ночью. У меня что-то болит в груди, когда я вижу, как Пози так свободно улыбается. В течение долгого времени ни одному из нас не было повода для улыбки, но мы, наконец, достигли точки, когда все меняется, и это приятно.

Мне вспоминаются слова Астора Бэйнса. Тебе позволено быть счастливым, Рафферти.

Пожав плечами, я прислоняюсь к перекладине, и дерево впивается мне в спину.

— Я не осознавал, что это стало чем-то плохим.

Раздражающее ошарашенное выражение остается на лице Роума, пока он продолжает рассматривать меня, как будто я инопланетная аномалия.

— Это не плохо, просто немного неприятно видеть тебя таким. Это похоже на то, как золотая рыбка вдруг учится кататься на велосипеде. Я не собираюсь лгать. Я не знал, что ты умеешь улыбаться. Просто подумал, что ты родился без необходимых мышц или чего-то в этом роде.

— Я уже улыбался раньше, — усмехаюсь я, пытаясь небрежно отмахнуться от него, потому что знаю, что он прав. Он никогда не видел меня таким… таким. Роум знал только мою версию «после», и эта версия очень долго злилась на мир.

— Да, но это никогда не была счастливая улыбка. Это было так: «я собираюсь засунуть кулак тебе в горло и заставить тебя съесть зубы, улыбнись». Как ни странно, я нахожу это менее тревожным, чем все это новое дерьмо.

— Роум. Просто остановись, — я зажимаю переносицу между пальцами и вздыхаю. — Я не говорю об этом с тобой. Есть только один человек, с которым я готов вести подобные разговоры, и даже