Не знаю, сколько времени я пролежал в тоскливом полузабытьи, пропуская мимо сознания все, что мешало упиваться собственным ничтожеством, но из глубин самоуничиженья меня вырвал голос хозяйки корабля.
— Держите. — Тоомен швырнула в дверной проем смятый ком пласткани — комбинезон, какие надевают, прежде чем заползать в вакуумную скорлупу. — Натягивайте и за мной.
Под ее пристальным, оценивающим взглядом я, пугаясь в складках, сбросил одежду, которой не снимал на протяжении трех суток — если бы не вентиляция, думаю, от меня смердело бы до небес, как и от прочих членов команды, — и натянул многослойный, похожий на помесь противогаза с презервативом костюм. Еще спасибо, что можно не ставить самому себе катетер; забинтованными пальцами я бы непременно повредил что-нибудь унизительно-полезное… Портупею со всяким барахлом я, впрочем, навесил обратно. Невесомость — штука коварная; потоки воздуха от вентиляторов разносят любую непристегнутую мелочь по укромным местам, причем найти убежавшее почти невозможно. Можно было смело рассчитывать, что, оставив портупею на видном месте, я по возвращении недосчитаюсь половины вещей, позаимствованных моими спутницами навсегда и безвозмездно.
— Готовы? — осведомилась Тоомен, не дожидаясь, пока я застегну все защелки. — Тогда за мной.
Ускорение исчезло на полушаге, и я с трудом удержался, чтобы не вылететь с разгону в колодец-коридор.
Скафандровые люки находились рядом со шлюзовой камерой. К тому времени, когда я проплыл по коридору до самого конца, Тоомен успела отворить оба, и не только — крышки служебного доступа к начинке скорлуп тоже были распахнуты. Очевидно, агентесса не доверяла киберконтролю. Правильно делала, кстати.
— Проверьте инструменты, герр Михайлов, — скомандовала Тоомен, отворачиваясь. — Диагностика показывает, что половина отсутствует. А я пока отдам последние распоряжения…
Глаза ее остекленели, замутившись синевой. На это я тоже рассчитывал.
Я постарался телом закрыть от камер слежения аккуратные ячейки, где покоились нестандартные насадки к манипуляторам. Вытащил, если верить инвентарному файлу, «головку сварочного пистолета, модель 17А, для малодоступных конструкций», едва не уронив — гладкий металл проскальзывал в перевитых пленкой руках, — и вместо нее вложил, сняв с портупеи, совсем другой предмет, ничего общего не имеющий с орбитальным строительством.
— Все на месте, — доложил я, захлопывая крышку. — Должно быть, датчик барахлил.
Еще б ему не барахлить, когда я его самолично сломал двадцать минут назад! Не сам датчик, конечно, а защиту его лог-файла. Разумеется, если бы внимание Линды Тоомен не было поглощено сражением с бог-машиной, мне не удалось бы проделать этого незаметно, да и выполнена работа была, признаться, топорно до жути… но если у меня все получится, уличить меня будет некому.
— Вероятно, — согласилась агентесса, сверившись с исправленным логом. — Если вернемся, у меня будет долгая и поучительная для него беседа с админом ремонтной бригады.
Легкомысленное «если» вместо уверенного «когда» мне тоже очень не понравилось.
— Девочки!..
Новицкая и Фукс выглядывали из рубки — поместиться у выхода вчетвером было нереально. Чтобы не сталкиваться лишний раз с Линдой, я поспешно заполз в люк, пытаясь пристроиться на жестком сиденье.
— Ну что же, девочки, — проговорила агентесса, оборачиваясь, — оставляю «Комету» на вас. Программа действий уже заложена в ваши аугменты. Советую выполнить ее в точности. И постарайтесь не делать глупостей. Конечно, — лицо ее скривилось в нехорошей усмешке, — вы можете заблокировать шлюз. Физически, потому что интелтроника такой команды не примет. Но, даже если вы не пожалеете герра Михайлова, который погибнет вместе со мной, это будет для вас самоубийством. Видите ли, девочки, интербрейн Деи не вполне… на уровне. Даже вдвоем вы не сможете контролировать «Комету» в достаточной мере, чтобы совершить посадку. Так что, оставив нас задыхаться за бортом, можете забыть о будущем. Оно вас не дождется.
— Линна, как ты могла подумать… — хрипло прошептала Дебора и запнулась.
— Нельзя сказать, — саркастически заметила Новицкая, — что подобная мысль не мелькала у меня в голове. Спасибо, что предупредили.
Я раздраженно захлопнул лючок беглой командой. Воцарилась кромешная темнота. Зашипели герметики, и загорелся внутришлемный экран. Я запустил программу диагностики. Учитывая, сколько лет баржа простояла на приколе, в ней могли завестись любые баги.
Но Служба заказывала надежные вещи. Пролежав в ячейке со времен основания колонии, скафандр работал, как часы. Генератор заправлен полностью, газовые баллоны — тоже. Кое-какие индикаторы подмигивали желтым, но ничего опасного, а на подробный анализ неполадок времени не оставалось. Плита обшивки медленно поднималась, выпуская нас в открытый космос. Сквозь броню донесся глухой лязг разомкнувшихся креплений, и я понял, что теперь меня с баржей связывает только страховочный фал.
— Давайте, давайте, герр Михайлов, — подбодрила меня Тоомен.
Должно быть, агентам ее уровня ощущение страха удаляют хирургически. Меня же парализовал ужас. Странно, но на борту корабля невесомость переносилась спокойно, если не считать позывов на тошноту, с которыми легко справлялась вагусная блокада. Но стоило отвориться бортовому люку, как я мигом понял, отчего самое популярное времяпровождение молодых орбитальных монтажников — чистка вакуумскафов от блевотины. В отсутствие ориентиров сознание выделывает немыслимые фортеля. Если бы бездна отверзлась под моими ногами! Нет, она растворилась над головой, и я падал в нее вперед макушкой, оставаясь в то же время неподвижным, словно в прозрачный пластик залитая фигурка.
С некоторым усилием мне удалось преодолеть наваждение. «Верх» и «низ» покрутились немножко, покуда подсознание не согласилось наконец, что бугристая, оплавленная шкура баржи сойдет в качестве пола. Крыло при этом встало торчком, ну да ладно.
— Ваш борт левый, — без нужды напомнила Тоомен, запуская маневрушки. Под яростным светом Адоная газовые струи начинали светиться, и громоздкая коробка вакуум-скафа оставляла за собою призрачный след. Пришлось напомнить себе, что изображение на экране имеет мало общего с реальностью. Человеческий глаз не может, например, одновременно видеть звезды и освещенные прямыми лучами солнца близкие предметы — слишком большая разница в яркости.
Зеленые крылья космического ястреба тоже были плодом воображения визуализаторов — в реальном режиме я в лучшем случае рассмотрел бы вдали крошечную искру, отблеск солнца на глянцевых боках стального семени. Призрачная птица дрейфовала в пространстве, держась на почтительном отдалении от «Кометы» — хотя это была, конечно, иллюзия. Раз оба тела движутся по одной инерциальной траектории, расстояние между ними не изменится.
— Сто двадцать километров, — прозвучал из вживленных динамиков голос Линды Тоомен. — Ближе я не рискнула ее подпускать — волна плазмы может задеть баржу.
