как какую-нибудь ракушку, не планируя больше никогда её отпускать. — У меня пуленепробиваемый мозг. Она сразу же отскочила.
Она снова смеётся до такой степени, что начинают проступать эти милые пухлые щечки. Боже, пожалуйста, пусть это будет последним, что я увижу перед смертью.
ГЛАВА 51
«Я всегда думала, что утону, поэтому никогда не плавала» — Malibu by Miley Cyrus
София
У меня дрожат руки, когда я стою перед домом. Перед тем самым, от которого я убежала много лет назад. Я пообещала себе, что встречусь лицом к лицу с моими страхами и моим прошлым.
Я хочу того будущего, которое мне обещали. Я хочу состариться вместе с Аароном, выйти за него замуж через пару лет и создать семью. Я хочу всего этого, но я знаю, что у меня никогда этого не будет, если я не решу вопросы, от которых убежала.
Легко оставаться в городе, в котором, кажется, рушатся только твои стены, по крайней мере, когда есть одна вещь, которая удерживает тебя там. Но я не хочу быть обузой для Аарона в будущем.
На данный момент всё в порядке. Я могу дышать, не чувствуя, что задыхаюсь. Но что произойдёт через десять лет? Что произойдёт через несколько лет, когда я узнаю, что единственная бабушка, которая у меня осталась, скончалась?
Как только она умрёт, я уже никогда не найду себе покоя. Я никогда не получу ответов на вопросы. Даже если на один вопрос, но даже он может изменить все взгляды человека на мир.
Я отказываюсь обещать Аарону вечность, когда не могу пообещать даже себе не убегать, когда становится тяжело.
Сделав глубокий вдох, я поднимаю кулак, чтобы постучать, но почему-то мои глупые костяшки пальцев не касаются дерева. И когда я пытаюсь позвонить в дверь, мой палец отказывается нажимать на кнопку.
Через два часа я должна быть на хоккейном матче со своим парнем. Если я продолжу стоять здесь и ничего не сделаю, то не смогу вовремя прийти к его игре.
Смирись с этим, София.
— Легче сказать, чем сделать.
Отлично, теперь я разговариваю сама с собой.
Не успела я постучать, как у меня перехватывает дыхание, когда входная дверь внезапно открывается и на меня смотрит пожилая женщина с седыми волосами.
Она выглядит немного растерянной, её глаза бегают слева направо, вверх и вниз, пытаясь найти прежнюю меня хоть в чём-то.
— София… — моя бабушка подносит дрожащую руку ко рту, прикрывая его. — О, дорогая.
Её глаза начинают слезиться, и при виде этого незнакомая боль пронзает меня в самое сердце.
— Прошу, входи, дорогая, — она отходит в сторону, немного пошатываясь на ногах. Она всегда была такой, сколько я себя помню.
Я автоматически покачала головой. Стоять снаружи дома, где всё это произошло — это одно, но войти внутрь — совсем другое.
— Я бы предпочла этого не делать.
Не слишком ли это грубо с моей стороны? Я надеюсь, что нет. Моя бабушка должна понимать, что стоять здесь, вероятно, самое трудное, что я делала почти за десять лет. Кроме, знаете ли, убийства моего деда. Хотя, возможно, это было не так сложно, поскольку я не собиралась его убивать.
— Ты проделала длинный путь, София, — более или менее, учитывая, что в настоящее время я учусь в Университете Сент-Тревери, но она этого не знает. — Пожалуйста, проходи внутрь. Я не кусаюсь, дорогая.
Я имею в виду, все ещё есть шанс, что она ненавидит меня и хочет, чтобы я вошла внутрь только для того, чтобы отравить меня и посмотреть, как я умираю. Она бы так не поступила бы, верно? Она всё ещё моя бабушка, даже после того, что я сделала.
— Хорошо.
Шажок за шажком я вхожу в дом, вдыхая знакомый запах дома и любви, с которым я встречалась всякий раз, когда мы приезжали в гости, когда я была маленькая.
Дом почти не изменился. На половине шкафа в коридоре всё та же вмятина, что и была всегда. Не всегда, но с тех пор, как мне исполнилось шесть лет и мы с братом решили поиграть в прятки в темноте. В конце концов я наткнулась на вешалку для одежды, которая затем упала и оставила вмятину на деревянной половинке шкафа.
У меня не было из-за этого неприятностей, несмотря на то что я думала, что мне достанется.
Стены увешаны фотографиями: меня, моих братьев и сестёр, моих двоюродных братьев, тёти и дяди, даже фотографиями моего отца, когда он был моложе, или фотографиями со дня свадьбы моих родителей.
А ещё есть несколько семейных фотографий с моим дедушкой. Как бы мне ни хотелось посмотреть на них, я не могу заставить себя сделать это, поэтому прохожу мимо них немного быстрее.
Я следую за бабушкой в гостиную, закрывая глаза, когда мне приходится проходить мимо лестницы. Она, должно быть, заметила, потому что, когда я снова открываю глаза, она слегка улыбается мне, но никак это не комментирует.
Как только бабушка садится, то жестом предлагает мне сделать то же самое. В кои-то веки я поступаю без колебаний. То, что я нахожусь поодаль от лестницы даёт мне немного покоя. Не много, но чуть-чуть. Возможно это удержит меня от того, чтобы не разрыдаться в любую секунду.
А может, и нет, посмотрим.
— Могу я принести тебе стакан воды, София, дорогая? — я качаю головой, сомневаясь, что смогу что-то сказать прямо сейчас. — Хорошо. Так расскажи мне, как у тебя дела? Ты не часто навещала меня в последние пару лет, и мне было интересно, когда я увижу тебя снова.
Не навещала её? Я даже не разговаривала с ней много лет, и всё из-за того, что чувствовала себя слишком виноватой.
Даже сейчас я не уверена, стоит ли мне рассказывать своей бабушке всё о себе, хоть я и приехала сюда, чтобы покончить с этим. Или пытаюсь понять, почему моя семья до сих пор не бросила меня.
Вместо того, чтобы ответить на заданный вопрос, я спрашиваю:
— Ты совсем не злишься на меня?
ГЛАВА 52
«Не говори мне, что окончена книга о тебе и обо мне» — The Book of You & I by Alec Benjamin
Аарон
Игра проходит относительно гладко.
Паркер, наш вратарь, пропустил не так много шайб, если таковые были. Однако у вратаря соперников, похоже, неудачный день.
Нейт неплохой вратарь. Я знаю, потому что часами просматривал записи и анализировал действия «Красной хижины». У него
