миров. Но тогда меня отвлек звонок Люськи. И потом…
— Свет, — окликнула меня Люська. — Ты все собрала? Если что, если вдруг застрянешь в Рэтби надолго, я к тебе приеду. Питеру-то нельзя, а я смогу.
— Хорошо, — кивнула я. — И по телефону пока будем разговаривать.
И только ночью, когда я уже почти засыпала, меня вдруг словно подбросило.
Семнадцать месяцев! Вот оно! Разница между двумя мирами — почти семнадцать месяцев. Здесь у нас август 2017-го. А там, по идее, должен быть январь 2019-го. Но разве мы сможем отсюда попасть в то время, которое для нас будет будущим? Ведь для нас его еще нет. Второй Питер и Джонсон тоже находились в мире, который опережает два старых. 2018-ый для них был настоящим, а для нас и для Локхидов — будущим. И в результате Питер с Джонсоном попали к ним, сделав временной прыжок назад.
Выходит, если миры не синхронны, у перехода может быть только одно направление — в прошлое. Но ведь Питер, побывав у Локхидов, вернулся обратно, в то же самое время — то есть в будущее. Или все зависит от начальной точки этих скачков туда-сюда?
Сколько времени прошло, пока открылся проход между самым старым миром с кольцами и тем, где застряли Питер с Джонсоном? Может, пять месяцев, а может, и намного меньше, никто не знает. Сколько прождем мы? И это тоже неизвестно. Но что, если вдруг мы попадем в самый новый мир раньше конца октября? В конце октября 2017-го в том мире наши с Тони тела находятся в доме его родителей в Бостоне, а души все еще в Отражении. А Питер с Джонсоном собираются или уже едут в Рэтби, чтобы найти другие кольца.
Все эти временные парадоксы, возвращения в прошлое, где можно встретиться с самим собой — все это не укладывалось у меня в голове. Ведь мы знали, что в прошлое нельзя вернуться, его нельзя изменить. И когда это все-таки произошло, мир раздвоился, и все изменения оказались в новой версии. И если вдруг мы снова окажемся в прошлом и что-то в нем изменим, не произойдет ли еще одного раздвоения?
Нет!!! Только не это! Даже двух миров было многовато. Четыре — полный кошмар. Но еще больше?!
Мне стало так жутко, что все тело покрылось гусиной кожей.
В эту ночь я не спала ни минуты. Как только Салли принесла мне утренний чай, я выпила его залпом, попросила присмотреть за Витей, пока его не заберет миссис Уиллер, оделась и побежала к вдовьему дому.
Аманда делала утреннюю гимнастику в саду.
— Что случилось, детка? — испугалась она.
— Не знаю, — прохныкала я, чувствуя, что истерика уже где-то рядом. — Питер уже встал?
— Этот Питер? Который у меня? — уточнила Аманда. — Кажется, да. Проходи.
Джонсон возился на кухне, а из ванной доносилась фальшивая до безобразия оперная ария в исполнении Питера. А я и не знала, что он любитель вокала. Голос у него был очень даже неплохой, сочный, яркий баритон. Чего нельзя было сказать о слухе, к сожалению.
Когда он вышел, Джонсон уже накрыл на стол, и мы вчетвером сели за завтрак, хотя мне кусок в горло не лез. Изо всех сил стараясь не разрыдаться, я постаралась изложить все, что меня тревожило.
— Подожди, Света, — покачал головой Питер, когда я закончила. — Мне кажется, ты все-таки ошибаешься. Временная петля была связана с кольцами. Конкретно с уничтоженным кольцом. И вернуться можно было только в тот момент, где настоящее превращалось в Отражение, так? Чтобы сохранить кольцо.
— Ну… да, — согласилась я.
— Значит, в другой ситуации вернуться в прошлое невозможно, — сделал вывод Джонсон.
— Но Питер же вернулся!
— Нет, Эс, это не было прошлым, — он встал, вышел на кухню и вернулся с маркером и бумажной салфеткой. — Помнишь школьные задачки на движение? Два поезда выехали из одного города в разное время и с разной скоростью. Когда второй поезд догонит первый?
— Странно, я тоже представляла себе поезда, но в каком-то другом ракурсе.
— Давай забудем про петлю, она только сбивает с толку. Представь, что новый мир — это поезд, который обогнал старый. Они выехали из одной точки, но новый был в пути уже… сколько там, семнадцать месяцев? Вот, а старый только стартовал.
Джонсон нарисовал на салфетке два состава из нескольких вагончиков, едущих параллельно, один впереди, другой позади.
— У этих поездов общая задача: прийти в пункт назначения одновременно. Для этого первый поезд должен ехать медленнее, а второй — наоборот, быстрее. Мы не знаем, сколько времени понадобилось мирам в первый раз, чтобы сравняться. Но между тем, где были мы с лордом Скайвортом, и самым старым, сейчас разница не семнадцать месяцев, а около года. И она постоянно сокращается, один наш день равен двум дням в том мире. Возможно, между второй парой миров сейчас такое же различие. А может, больше или меньше. Но в любом случае мы не попадем в прошлое и не встретим там самих себя.
— Но почему? — я по-прежнему ничего не понимала, как будто за ночь окончательно отупела.
— Ты, кажется, называла точку перехода настоящего в Отражение точкой Зеро, так? — Питер взял у Джонсона маркер и нарисовал на локомотивах обоих поездов жирные точки. — Вот они. У каждого мира своя. И перепрыгнуть с одного поезда на другой можно только с паровоза на паровоз. Если у нас здесь сегодня двадцать второе августа 2017 года, а там, допустим, двадцать второе августа 2018-го, значит, мы попали бы в двадцать второе августа 2018-го. Потому что там август 2017-го давно прошел. Его уже нет, он в Отражении. И наоборот. Все действительно зависит от того, откуда и куда ты переходишь, тут ты угадала. Так что, Света, успокойся. Даже если вдруг в этой паре миров скорость, с которой один догоняет другой, намного больше, мы все равно никак не сможем попасть туда раньше девятого ноября 2017-го. А на самом деле — позже. Не мог же ведь новый мир вообще на месте стоять, ожидая, когда мы его догоним. Так что ты не встретишься с самой собой, и мы с Джонсоном не отправимся снова в параллельный мир, чтобы там застрять.
Я с трудом перевела дыхание и залпом выпила остывший кофе.
— Есть еще одна странность, — сказала я, разглядывая узоры на стенках чашки, как будто хотела разглядеть в них будущее. — Мы с Тони умерли в один день — девятого марта этого года. Черт, до чего же абсурдно это звучит… Как сказала Анахита, чтобы
