— Так ты решил отмалчиваться?
Стон.
Ни слова.
— Поехали на следующую точку, — говорит Вальдемар и тащит Сулимана за собой обратно к машине.
Они проезжают поворот на Торнбю, когда у Малин звонит телефон.
Голос Карин Юханнисон звучит возбужденно.
— Краска та же самая. Краска на вибраторе Сулимана Хайифа та же, что и на том, который использовался при совершении преступлений.
— Вибратор тот же?
— Это невозможно установить. Такой же, это точно. Я пыталась проверить, совпадают ли облупившиеся кусочки краски по форме с проплешинами на вибраторе Хайифа, но не получается.
Малин чувствует, как в животе у нее что-то сжимается. Соответствуют ли кусочки — вопрос, без сомнения, важный. Но насколько велика вероятность, что в одном и том же деле будут фигурировать два вибратора одного и того же производителя?
— А еще какие-нибудь следы есть?
— Нет.
— Еще что-нибудь новенькое?
— Увы, Малин. Никаких новых зацепок.
Тот же вибратор.
Совпадение.
Фрейд.
Они едут к Вивеке Крафурд, на сеанс допроса под гипнозом. А нужен ли он?
— Спасибо, Карин. Ты сообщишь Свену Шёману?
— Само собой.
— Так это тот же вибратор? — возбужденным голосом говорит Вальдемар, сидящий за рулем их синего «сааба». — А, только установили, что такой же. Но тогда дело ясное!
Сундстен и Сулиман Хайиф расположились на заднем сиденье. Они только что проехали идиллическое местечко Стюрефорс, рядом по велосипедной дорожке катит на новехоньком тандеме пожилая пара.
— Да, он у нас здесь. Мы поворачиваем обратно. Нет, ничего. Ни звука не проронил.
Вальдемар заканчивает разговор, не выпуская руля, поворачивается к заднему сиденью:
— Ну, теперь ты попался, проклятый похотливый черномазый.
Затем он сворачивает на боковую дорогу, заезжает глубоко в лес. Пер знает, что сейчас будет происходить, не хочет этого, но не сопротивляется.
— Тогда черт с ним, с этим гипнозом, — говорит Зак, услышав новости о вибраторе. — Все практически ясно. Осталось только выдавить из него признание.
— Ничего не ясно, — возражает Малин, не отрывая глаз от дороги. — Мы проведем сеанс, как планировали. Юсефин Давидссон уже, наверное, на месте. Во всяком случае, у нас появится еще один свидетель, и дополнительные сведения нам в любом случае не помешают.
— Мне просто очень хочется, чтобы это наконец закончилось, — кивает Зак. — Чтобы жители города прочли завтра утром в «Корреспондентен», что мы поймали эту нечисть и что они могут снова пускать своих девочек гулять и играть, как им хочется, не боясь за них и ни о чем не беспокоясь.
Туве. Я волнуюсь за нее? Нет. Или да?
— Все будет, — успокаивает Малин. — Дело почти закрыто. Осталось только собрать все воедино.
Вальдемар Экенберг бьет Сулимана Хайифа под ребра, туда, где больнее всего, но никаких следов физического насилия не остается.
Сулиман Хайиф падает на землю.
Пер Сундстен разыгрывает сердобольного помощника, поднимает задержанного, но того тут же настигает новый удар.
Парень по-прежнему молчит.
Ни слова. Только стон, и он опять лежит на земле, закрывая руками глаза, а вокруг неподвижный, молчаливый лес. Мох сухой и желтый, и листья кленов начисто лишены хлорофилла, но где-то за всем этим притаилась жизнь, жаждущая дождя.
— Ты изнасиловал и убил Тересу Эккевед и Софию Фреден. И изнасиловал Юсефин Давидссон. Так? Долбаный извращенец. Я запинаю тебя до смерти, если ты не признаешься.
По голосу Экенберга слышно, что он не шутит.
Сулиман Хайиф пытается подняться, но ноги не слушаются. Он неуклюже покачивается, и Пер видит в его глазах страх.
Вальдемар вынимает из кобуры пистолет. Склоняется над Сулиманом Хайифом, прижимает дуло к его спине.
— Это проще простого. Мы скажем, что ты пытался бежать и нам пришлось выстрелить, чтобы остановить тебя. Насильник, убийца двух человек. Никто не усомнится. Все будут нас благодарить.
Но Пера одолевают сомнения.
— Встать! — кричит Вальдемар, и Сулиман Хайиф извивается на земле, пытаясь подняться, кричит:
— Я не могу признаться в том, чего я не совершал!
Пистолет прижат к его виску.
И тут Пер делает шаг вперед, выбивает оружие из рук Вальдемара.
— Какого черта? — возмущается тот.
— Хватит, понимаешь? Остановись.
Ветер пробегает по высохшей кроне клена, и тысячи желтых листьев решают сорваться со своих мест, осыпаются, словно золотой дождь, на троих, стоящих среди леса.
— Вибратор я покупал у Стена в «Блю роуз», — кричит Сулиман Хайиф. — Он сказал, что продает их дюжинами, так откуда вы можете знать, что тот был именно мой?
— Проклятье, — шепчет Вальдемар, и Пер думает: «В этом ты прав, Вальдемар, чертовски прав».
— Почему ни один идиот не проверил, какие вибраторы продает единственный в городе секс-шоп? Чертов Интернет! Люди ведь пока не перестали ходить в магазины?
Пер берет Вальдемара за руку.
— Успокойся! Лето выдалось совершенно сумасшедшее. На нас давили со всех сторон. Иногда не замечаешь того, что у тебя прямо под носом.
Пятнадцать минут спустя Вальдемар стоит у прилавка в «Блю роуз» на Юргордсгатан, в непотопляемом городском секс-шопе. Владелец магазина Стен улыбается всем своим оплывшим, заросшим щетиной лицом.
— Синий вибратор?
Стен отходит к полке в глубине слабо освещенного магазинчика, возвращается с розово-оранжевым пакетом в руках — синий предмет, заключенный в нем, до половины закрыт надписью из наклонных кричащих букв: «Hard and Horny!»[23]
— Они расходились, как горячие булочки. За последние полтора года я продал не меньше сорока штук.
— Вы регистрируете покупателей? — спрашивает Вальдемар.
— Да вы что, с ума сошли? Конечно нет. Конфиденциальность — мой девиз. А на лица у меня плохая память.
— Принимаете кредитные карточки?
— Чертовы банки снимают семь процентов. Здесь все покупают за наличные.
Малин паркует машину возле Филадельфийской церкви, пренебрегает оплатой парковки в автомате. Они с Заком пересекают Дроттнинггатан, подавляя в себе голод и желание завернуть в «Макдоналдс».
Звонят в домофон у подъезда дома двенадцать, и Вивека Крафурд впускает их.
