институт, как и многие другие новые научные учреждения, открытые в этот период, будет способствовать росту индийской промышленности через развитие науки и технологий. Несмотря на то, что Индийский научный институт существовал в основном на средства индийских филантропов, в нем долгое время господствовали британские ученые. Все предыдущие директора института, как и большинство ведущих сотрудников, были британцами. Поэтому назначение Рамана в 1933 г. вызвало большое воодушевление в среде индийских националистов. Это ознаменовало собой начало перехода от британского к индийскому правлению – хотя бы в мире науки. Поздравить Рамана с назначением прибыл даже Махатма Ганди, известный критическим отношением к социальным последствиям современных технологий{552}.
В Бангалоре Раман превратил свое экспериментальное открытие в полезный прикладной инструмент. Он быстро понял, что рассеяние света может многое рассказать о структуре различных материалов. Чтобы исследовать это предположение, Раман решил провести более точные измерения, выяснив с использованием фотографических пластин, как различные материалы меняют длину световых волн. Этот метод стал известен как рамановская спектроскопия и до сих пор служит ученым всего мира. Предметом особого интереса Рамана были алмазы, хотя их не всегда было легко достать. Сначала он на время выпросил у друга обручальное кольцо с бриллиантом, а затем убедил местного махараджу одолжить ему огромный алмаз. Измеряя степень рассеяния света, Раман сумел объяснить, как мельчайшие различия в молекулярной структуре влияют на цвет и блеск различных типов алмазов{553}.
Другие ученые в Бангалоре занимались исследованием более обычных материалов, главным образом промышленных. В 1930-х гг. Сунанда Бай, одна из небольшой группы женщин-ученых, работавших в Индийском научном институте, провела серию экспериментов по определению структуры различных химических соединений. Используя метод Рамана, Бай смогла описать молекулярную структуру и химические свойства тетралина и нитробензола. Оба этих химических вещества имели важнейшее значение для промышленного развития Индии в тот период: тетралин использовался для переработки угля в жидкое топливо, которое служило альтернативой импортируемой нефти, а нитробензол применялся в производстве красителей индиго – важной статьи индийского экспорта. Уточнив представление о структуре этих химических веществ, Бай внесла весомый вклад в развитие как индийской науки, так и индийской промышленности.
Несмотря на то, что индийские женщины проводили такие важные исследования, им было непросто прокладывать себе путь в мире науки. Большинство мужчин, участвовавших в индийском националистическом движении, считали, что женщины должны сидеть дома и содействовать делу борьбы за независимость в качестве жен и матерей. Да и сам Раман не приветствовал женщин в лаборатории, а однажды прямо заявил одной из соискательниц: «Никаких девушек в моем институте не будет». И все же Бай была не одинока. В 1930-х гг. индийские женщины все чаще отвергали традиционные гендерные роли, требуя открыть им доступ в традиционно мужские сферы, включая мир физики.
В Бангалоре вместе с Бай работали и другие первые индийские женщины-ученые. Среди них была Анна Мани, опубликовавшая ряд важных работ по молекулярной структуре драгоценных камней. Мани родилась в 1918 г. в состоятельной семье в Керале на юге Индии. Ее отец владел плантацией кардамона и ожидал, что его дочь выйдет замуж и станет добропорядочной женой, однако у нее были другие планы. Когда Мани было всего семь лет, она услышала выступление Махатмы Ганди на митинге в Керале и с того момента решила посвятить себя борьбе с колониализмом. Вскоре она решила, что лучший способ поддержать дело независимости Индии – стать ученым. На следующий день рождения Мани отказалась от традиционного подарка – бриллиантовых сережек, а вместо этого попросила «Британскую энциклопедию». Благодаря усердной учебе она сумела поступить на физический факультет Президентского колледжа Мадрасского университета, а затем около 10 лет работала вместе с Бай и Раманом в Бангалоре. Ирония судьбы: в Индийском научном институте Мани особенно долго и плодотворно изучала молекулярную структуру алмазов и других драгоценных камней, от которых отказалась в детстве ради науки{554}.
Еще одной коллегой Бай и Мани в Бангалоре была Камала Сохони. Она родилась в 1911 г. в семье научных работников: ее отец и дядя были учеными-химиками и поддержали ее решение пойти по их стопам. В 1933 г. она получила степень бакалавра по физике и химии в Бомбейском университете, а затем попыталась устроиться на работу в Индийский научный институт. Ей отказал не кто иной, как Чандрасекхара Венката Раман. «Хоть Раман и был великим ученым, его взгляды отличались консерватизмом. Я никогда не забуду, как он поступил со мной лишь потому, что я была женщиной», – позже писала Сохони. Впрочем, она не пожелала мириться с подобной дискриминацией. Набравшись смелости, Сохони явилась в кабинет Рамана и потребовала ее принять. В конце концов Раман отступил и принял Сохони в свой институт как аспирантку. Впоследствии она стала первой индийской женщиной с ученой степенью, а в 1939 г. окончила Кембриджский университет и по возвращении в Индию получила профессорскую должность. Нравилось это Раману или нет, «девушки» завоевали себе место в научных лабораториях{555}.
Раздел Бенгалии в 1905 г. ознаменовал начало конца «британского раджа». Британцы пытались, как привыкли, разделять и властвовать, но в результате добились лишь обратного – движение за независимость Индии резко активизировалось. Как и в других странах, широкие политические перемены, охватившие Индию в начале ХХ в., повлияли и на развитие индийской науки. Многие индийские ученые рассматривали свою работу как вклад в борьбу за независимость своей страны. Самым решительным в этом отношении был Мегнад Саха, которого один сотрудник британской разведки в 1920-х гг. охарактеризовал как «оголтелого революционера». Другие ученые, включая Рамана, не поддерживая социалистические идеи Саха, разделяли его взгляды на индийскую науку. Они считали, что именно наука может обеспечить Индии самостоятельную индустриальную экономику. «Существует только одно решение для всех экономических проблем Индии, и это решение – наука, больше науки, еще больше науки», – заявил Раман в январе 1948 г., через пять месяцев после обретения страной независимости. Индийские националисты, полностью согласные с этой повесткой дня, открывали новые научные учреждения и обеспечивали финансовую поддержку индийским ученым, которые благодаря этому смогли совершить ряд важных открытий, особенно в областях, связанных с теорией относительности и квантовой механикой. Этот энтузиазм в отношении науки разделяли и индийские политические лидеры, в том числе Джавахарлал Неру, первый премьер-министр независимой Индии. Подобно лидерам Китая и Японии, он считал, что «будущее принадлежит науке»{556}.
V. Заключение
Ослепительный свет. Испепеляющий жар. В одно мгновение мир изменился. 6 августа 1945 г. американский тяжелый бомбардировщик B-29 Superfortress сбросил атомную бомбу на японский город Хиросима. По меньшей мере 50 000 человек погибли, преимущественно мирное население. Через три дня американцы сбросили вторую атомную бомбу на другой японский город, Нагасаки. Оценки разнятся, однако атомные бомбардировки Хиросимы и Нагасаки унесли жизни более чем 200 000 человек в результате прямого воздействия взрывов или последствий облучения.
В первые десятилетия ХХ в. казалось, что наука может стать ключом к более совершенному обществу. Многие видели в теории относительности и квантовой механике возможность порвать с прошлым и построить светлое будущее. Тесно сотрудничая со своими зарубежными коллегами, ученые из России, Китая, Японии и Индии совершили ряд важных научных прорывов и тем самым внесли значимый вклад в развитие современной физики. Потрясенный трагедией Первой мировой войны, сам Альберт Эйнштейн в 1920-е и 1930-е гг. деятельно пропагандировал идею международного сотрудничества в науке и политике. Но разразившаяся в 1939 г. Вторая мировая война, а затем и применение атомного оружия в 1945 г. положили конец этим надеждам. Почти сразу же после окончания Второй мировой войны началась холодная война, и нацеленность на международное сотрудничество уступила место новой эре международных конфликтов. По горькой иронии судьбы, многие молодые ученые-энтузиасты, с которыми мы познакомились в этой главе, в 1950-е и 1960-е гг. начали работать над созданием ядерного оружия. В конце концов, они лучше всех знали, как обуздать колоссальную энергию, заключенную в атомах… Лев Ландау добросовестно делал расчеты для первой советской ядерной бомбы, а Е Цисунь обучал новое поколение физиков, создавших первую
