какой-нибудь знатный ши, даже и чиновник высокого ранга. Хотелось мне надеяться, что он прятался не под личиною цзыцзинского градоначальника, иначе б всё дело наше пошло прахом, да и мы сами им бы обратились.
За время нашей нелегкой беседы я присматривался к нему и так, и сяк, и почти успокоился. Инь охотно согласился издать указ о запрете покидать дома ночью, верно, решив, что теперь ему есть, на кого свалить ответственность за подобную меру, но ни в какую не соглашался ни просить вана о сопровождающих для нас, ни запирать ворота на целый день.
После тяжкого и длительного спора, когда я уж хотел плюнуть и уйти, сочтя, что мы лишь зря теряем драгоценное время, он согласился под каким-нибудь предлогом сразу ж после нашего ухода отдать приказ запереть городские врата на четыре часа. Пришлось согласиться хотя б на это, ибо это давало нам хоть немного времени, а потому и преимущества перед нашими затаившимися врагами.
Так мы воротились в дом моего отца, где для нас уж были готовы бодрые и сытые лошади, а ещё котомки со всем, о чем мы попросили. От себя отец прибавил два диковинных светильника, сказав, что прикупил их у одного знакомого и надежного лавочника, торгующего всякими полезными редкостями. Светильники эти представляли собою сосуды то ли из хрусталя, то ли даже из иноземного стекла, и были наполнены какими-то кристаллами и насекомыми. Приглядевшись, я вдруг с удивлением смекнул, что то светлячки. Отец почти с гордостью сказал, что это дорогие вещицы, и, несомненно, крайне полезные, ибо свет их не погаснет ни от ветра, ни от заклятий, ни от того, что в нем больше нечему гореть.
Что ж, я не был уверен в полной неуязвимости этого предмета, но счёл доводы справедливыми и искренне поблагодарил. Сяодин так и вовсе пришёл в такой восторг, что отец пообещал ему этот фонарь подарить, ежли они нам ощутимо подсобят и не разочаруют. После этого батюшка мой проводил нас до ворот, теперь уж с серьёзным видом наказал быть предельно внимательными и осторожными, и, коль хоть что-то покажется опасным иль подозрительным, немедля уходить. Я невольно улыбнулся, подумав, что он в тот миг поразительно напомнил мне мастера Ванцзу. Мы с Сяодином оба пообещали так и поступить, простились с моим родителем и поспешили в путь. Времени было слишком мало, и мы ещё не ведали, как непростительно много его упустили.
–
В пути нас застигла морось, и, хотя более с неба не упало ни капли, тучи окончательно затянули небо, что предвещало раннее наступление сумерек. А мы и без того добрались до храма Кэн-вана, где решили оставить лошадей, лишь к часу Козы.
Верховному жрецу мы честно поведали о цели своего прибытия и попросили, ежли к темноте мы не воротимся, непременно послать гонца в Цзыцзин с посланием, которое мы ему оставили. А коли среди них есть сильный даос, то хорошо было б отправить его к той пещере с тем, чтоб он хотя б позвал нас, хоть рисковать своей жизнью мы ни от кого и не требуем. Жрец пообещал всё исполнить, и мы пешком, с котомками наперевес, отправились к тому месту, куда прежде привел нас мастер Ванцзу. Увы, но найти ту самую тропу оказалось непросто, и ещё с треть часа мы проплутали по склонам впустую, прежде чем отыскали её и быстрым шагом двинулись в сторону искомой скалы.
Пещера в ней встретила нас знакомой пугающей темнотой. Я остановился перед её пастью с дурными предчувствиями и невольно взглянул на младшего товарища. Тот достал из котомки светильники и протянул один из них мне, невольно поймав мой взгляд. Несколько мгновений мы глядели друг другу в глаза, и мне хотелось спросить, не дрожат ли его колени, и не стучит ли его сердце у самого подбородка, но я счёл, что подобные вопросы прозвучат насмешкой, и спросил лишь, не передумал ли он.
«Уже поздно о том спрашивать, Мэн-гэ, — серьёзно ответил Сяодин. — Мы сделали свой выбор. Кости брошены на дно панциря». Я вздохнул и принял светильник из его рук. Тогда мы вошли под своды пещеры, и, казалось, что её мрак ожил и принял нас в свои объятия. А потом замерцали огоньки внутри светильников, и стало возможно двигаться вперед.
Мы шли плечо к плечу в полном молчании, оглядываясь по сторонам и прислушиваясь к каждому шороху, и так и не встретив никакой опасности, добрались до большой пещеры с естественным световым окном. Едва мы дошли до её середины, Сяодин кивнул в сторону прохода в безымянную гробницу и спросил, зайдём ли мы туда. Я подумал и покачал головой, шёпотом добавив, что нам не следует попусту тратить время и оттягивать своё возвращение. Он кивнул, и мы принялись искать нужное отверстие в скальном полу.
Третье слева, как и сказал нам Хуан Юе, оно отыскалось без всякого труда и представляло собой довольно узкую шахту, уходящую вниз практически вертикально. Мы пытались туда посветить, но ничего толком не выходило. Что ни говори, а чудо-светильники, хоть и не гасли, свет давали тусклый. Постояв некоторое время в сомнениях, мы решили, что надобно привязать веревку к одному из камней, обвязаться и спуститься.
— Я пойду первым, — заявил Сяодин, когда мы привязали веревку.
— Это ещё с чего вдруг? И что я буду делать, коли тебя там что или кто схватит?
— Спасёте меня?
Я вгляделся в его лицо — серьёзен он или издевается надо мной? Сяодин хоть и улыбался, но улыбка его была грустной и глаза совершенно не задевала.
— Будет лучше, коль я первым пойду, — возразил я. — Раз уж ты так веришь в моё могущество.
— Мэн-гэ, не серчайте, но, хоть вы и опытнее, соображаю в неясных обстоятельствах я скорее.
— Ну и крыса же ты наглая[1], — покачал я головой.
— Ну тогда давайте цян бросим.
Я засомневался и вначале подумывал отказаться, но Сяодин сказал, что иначе мы потратим ещё не один дянь на пустые споры, и я согласился. Он выиграл и полез в шахту первым. Спустился он на удивление быстро, а потом громко сообщил, что там не так глубоко, как казалось вначале, и что далее вниз уводит своего рода коридор. Осмелев, я
