Мы с Якобом нащупываем свое оружие.
Я бросаю свой тяжелый подсвечник Лильян.
Она отнимает руку от лица как раз вовремя, чтобы поймать оружие, и обрушивает его на шахтера, который ранил ее, ударяя его по скуле, словно в отместку.
Когда он падает на пол, Лильян изо всех сил пинает его по ребрам, и он хрипит, хватая воздух ртом, после чего теряет сознание. Я бросаюсь к Еве и опускаюсь на корточки рядом с ней. Цветок, который Лильян приколола к ее юбке, увял и помялся. Она дышит часто и поверхностно, словно от шока.
– Якоб, – зову я. Кровь струится по руке Евы из глубокого пореза, но шахтер с серебристыми волосами сошелся врукопашную с Декланом, и Якоб спешит на помощь товарищу. Ни Якоб, ни Деклан не обучены сражаться и даже вдвоем они едва сдерживают натиск противника.
Якоб хватает кочергу, стоящую у камина, и идет на шахтера, выставив свое оружие острым концом вперед.
– Как вы извлекаете магию из этих камней? – спрашивает он. Потом пыряет шахтера кочергой в плечо, заставив выронить шпагу. Она лязгает, упав к их ногам, а Якоб продолжает наступать, уперев кочергу в шею шахтера. – Скажи нам, и я просто лишу тебя сознания, а не проткну твою сонную артерию.
Шахтер сглатывает и украдкой оглядывается по сторонам. Его напарник повержен, сам он загнан в угол. Осознав свое положение, он медленно поднимает руки на уровень груди.
Я настороженно смотрю на это, одновременно накладывая на Евину руку жгут из шнура от шторы.
– Я больше не смогу танцевать, – всхлипывает Ева. – Я ведь не смогу поднять руку!
– Ш-ш-ш, – говорю я, гладя ее по плечу. – Не думай об этом сейчас.
Лильян прижимает к лицу лоскут от своего платья, чтобы остановить кровь, и помогает мне накладывать жгут.
Шахтер делает резкое движение, и Якоб ударяет его кочергой по горлу, отчего тот сразу теряет сознание.
– Якоб, – хрипло зову я, и он в один миг оказывается рядом. – Попробуй закрыть это, – прошу его, указывая на рану Евы. – Иначе… – я колеблюсь. – Мне придется использовать свою магию.
– Не смей, Марит! – рычит Ева.
Якоб осторожно поднимает ее на руки.
– С тобой все будет в порядке, Ева, – мягко говорит он. Потом оглядывается на нас с Лильян и спрашивает: – Ты как, Лил?
Она отнимает лоскут от своей щеки, и Якоб вздрагивает.
– Я люблю жуткие истории, – ворчит Лильян, – но никогда не хотела оказаться в одной из них.
– Помоги мне с Евой и Ларой, а потом я зашью и тебя, – обещает Якоб, перенося наших раненых в гостевую комнату. Мы с Декланом волочим тяжелых, словно свинец, шахтеров в маленький боковой шкаф, запираем их там и осматриваем свое новообретенное оружие. У каждого из мужчин была шпага, кинжал и пистолет, и к тому же мы конфисковали у них пятнадцать разных камней, содержащих некую магию. Я поднимаю камень, который сереброволосый шахтер держал у огня. Самоцвет уже начинает темнеть.
– Мы вывели из игры четверых, – говорю я Якобу, вертя в пальцах темнеющий камень. Потом медленно добавляю: – И мне кажется, я знаю, как они извлекают магию. Похоже, когда камни нагреваются, магия перетекает в их тела.
Я отмеряю для Евы дозу лауданума, достаточную, чтобы ослабить боль, но при этом позволяющую ей оставаться в сознании на тот случай, если понадобится бежать и прятаться.
– Тогда не можем ли мы уничтожить эти камни? – спрашивает Якоб. – Лил, брось их в огонь, чтобы магия была потрачена и эти шахтеры не смогли использовать ее против нас.
Лильян кивает и начинает по одному бросать камни в камин. Они раскаляются, словно сверкающие угли, а потом равномерно чернеют, и я гадаю: быть может, чистая магия сейчас сочится из них, рассеиваясь в воздухе, словно запах или дымок? Какую дивную силу таил в себе каждый из них? А теперь мы выжгли эту силу и превратили камни в пустые скорлупки, и это невероятно похоже на жизнь, растраченную впустую. Я не могу отделаться от этой мысли.
– Тот черный камень, который мы забрали из комнаты Филиппа, – вспоминаю я. – Должно быть, это былая магия. Когда она потрачена, камни становятся уродливыми, как куски угля. Просто бесполезный, мертвый… убитый Фирн.
– Минутку… – произносит Якоб с таким выражением, словно его озарила идея, подобная внезапно зажженной спичке. Ева вздрагивает, когда он начинает зашивать рану у нее на руке. – Повтори-ка это еще раз.
Но неожиданный трескучий звук удара где-то внизу заставляет нас подскочить, и почти сразу за ним следует второй громкий треск.
Как будто разбивается что-то огромное и стеклянное.
– Марит! – в отчаянии говорит Ева, поворачиваясь ко мне. – Хелене, наверное, нужна помощь!
Я уже собираюсь сказать «нет», потому что хочу остаться с ней и убедиться, что она в полном порядке, но выражение глубокого отчаяния на ее лице останавливает меня.
– Хорошо, – слышу я собственный голос. – Иду.
– Я с тобой, – вызывается Деклан, взяв в каждую руку по пистолету. Один он протягивает мне, но я качаю головой.
– Я не умею из них стрелять и не хочу учиться.
Он роется в груде конфискованного у врагов оружия, просеивая его, точно в поисках золота.
– Я вернусь, – обещаю я Еве, прежде чем она успевает сказать еще что-нибудь, и пожимаю ей руку. – Будь отважной, моя милая.
Мы с Якобом обмениваемся коротким взглядом. Его ливрея порвана, в крови, а очки криво сидят на носу. Он выглядит сурово-красивым и как будто подыскивает какие-то правильные и нужные слова.
Так же, как в «Мельнице», я поспешно встаю, не собираясь прощаться. Если я не скажу слов прощания никому в этой маленькой комнате, никому из этой горстки людей, которые мне небезразличны, то разве я не буду обязана выжить?
Буду.
Деклан протягивает мне нож. И мы бежим.
* * *
Магия, которую применили шахтеры, должно быть, иссякла, потому что снегопад в вестибюле наконец прекратился.
Следы, оставленные нами, почти засыпало. Мы наступаем в свежие заносы, и снег забивается в мои башмаки холодными комьями.
Дверь бальной залы распахнута настежь.
С каждым шагом мой страх растет.
«Еще не поздно повернуть обратно», – думаю я, когда мы с Декланом, пригнувшись, крадемся вперед. Я могла бы забрать Еву и убежать далеко отсюда, прочь от Вестергардов и их ужасных копей. Мы могли бы спастись. Рассказать кому-нибудь правду. Получить будущее, которое я всегда хотела.
Я больше не хочу сражаться. Лишь бежать отсюда, забыть о самом существовании магии. Хочу оказаться далеко-далеко от Вестергардов, которые без конца причиняют зло дорогим мне людям.
Но из залы доносится еще один удар.
– Идем, – шепчет Деклан.
Я колеблюсь полсекунды, и давняя, гадкая мысль проскальзывает у меня в голове. Кому Ева желает выжить в большей степени, мне или Хелене?
