обо всем этом?!
Без конца твердя самому себе, что среди директоров учебных заведений изредка все же попадаются разумные люди, которые и вняли его советам, Бэй сохранил этот замусоленный номер газеты и показывал его каждому, кто приходил в землячество.
И вот снова какие-то беспорядки. Что за пожертвования собирает учительница Цзун?
От этих мыслей Бэя даже передернуло, и он в сердцах выколотил трубку о кирпичный пол. Воображение рисовало ему студентов-мальчишек, которые с криками бегут прямо на солдат, сжимающих винтовки. В руках у студентов белые траурные флажки, как будто они только и ждут собственных похорон.
Усатый Бэй захлопнул свою приходо-расходную книгу и с силой прижал ее ладонями. Ну, конечно, его надули! С этими земляками всегда так. Заманили его, Бэя, в ловушку, заняли у него денег, а сами помчались вдогонку за собственной смертью…
— Мошенники! — Он в гневе замахал руками. — Скоро праздник,[97] вот они и спешат убежать от долгов в преисподнюю, к самому Янь Вану.
Ловя ртом воздух, он уставился на изогнутые ножки чайного столика.
В гостинице было тихо. Лишь за стенкой похрапывал старик управляющий. А на улице крики людей слились в один сплошной гул. Весь мир, казалось, бурлил, словно вода в котле. Вот что-то зашумело вдалеке. Неужели опять самолет! Бэй напряг слух, но вместо жужжания отчетливо услышал скрип ботинок Чэн Ши-лю. Поспешно сунув приходо-расходную книгу в сундук, Бэй выжидательно посмотрел на дверь.
— Дядюшка Бэй! Хорошие новости! — донесся из комнаты управляющего голос Чэн Ши-лю.
Это повторялось каждый день, в один и тот же час. Выспавшись, Чэн Ши-лю сообщал жителям гостиницы новости, которые в газетах не публиковались, иногда до нелепости неправдоподобные. Рассказывая, он ухмылялся, почесывал родимое пятно на подбородке, и трудно было понять, шутит он или говорит серьезно.
В таких случаях Усатый Бэй обычно качал головой и, как ребенка, отчитывал юношу:
— Смотри-ка, яйцо курицу учит!
Но сегодня Усатый Бэй вошел к Чжун Ци с безучастным видом. И вдруг почувствовал, как кожу на лице стянуло, будто ее смазали клеем, — это Чэн Ши-лю сообщил, что учительница Цзун просит всех членов землячества пожертвовать немного денег.
— А на что, собственно? — Усатый Бэй притворился, будто впервые об этом слышит.
Управляющий перевел вопросительный взгляд с Бэя на Чэн Ши-лю: пусть первыми выскажутся.
Заядлый любитель газет, Чэн Ши-лю застегнул рукава рубашки и, слегка понизив голос, сказал своим обычным шутливым тоном:
— Деньги нужны в любом деле. Кое-кто раскошелился на сотни, даже на тысячи. И надо заметить, весьма почтенные чиновники. Но, увы! Об этом никто не знает — в газетах нет сообщений. — Помолчав, он добавил: — Вы, почтеннейший, конечно, пожертвуете немного? Ведь вы издавна отличались щедростью.
Бэй, к которому вежливо обратился юноша, выпятил губу и бросил на управляющего выразительный взгляд, словно советуясь с ним.
Во всех делах Бэй и Чжун Ци, долгие годы живущие по соседству, действовали согласованно, тем самым как бы противопоставляя себя молодежи. Даже хозяйство вели общее: по очереди закупали продукты и готовили еду — и удобно и выгодно. Экономия на чаевых привратнику давала им одну-две связки чохов; жили они душа в душу. А когда надо было принять гостей, изредка навещавших землячество, тоже раскладывали расходы пополам — все же не так обременительно.
— Уж не собирается ли этот молодчик разорить нас? — Усатый Бэй с нетерпением ждал, что скажет компаньон, ибо сам он, говоря по правде, не решался положить конец этой игре в прятки.
Однако управляющий не раскрывал рта, как человек, который никак не может оправиться от удара, и счел за лучшее махнуть на все рукой. Поморщившись, он отхлебнул прямо из бутылки.
«Ничтожество!» — выругался про себя Бэй.
— Э-э… — Он обернулся к юноше: — Сколько же надо пожертвовать?
— На ваше усмотрение. Можно один-два мао.
— Один-два мао? — изумился Бэй.
Чэн Ши-лю пожал плечами и засмеялся:
— Корзина по зернышку наполняется. Но если вы, почтеннейший, хотите внести больше — вносите, не стесняйтесь! Доброе дело не бывает в убыток. Если вам угодно, можете пожертвовать и два юаня…
Старый Бэй покосился на юношу и даже не удостоил его ответом, давая тем самым понять, что так шутить — это уж слишком!
Чжун Ци обдал Бэя запахом винного перегара и плюнул.
— Старый дурак! Сам напросился!.. — С трудом ворочая языком, он стал распространяться насчет того, что собственными глазами видел, как солдаты волокли по земле окровавленного юношу, били, а тот кричал осипшим голосом. Тут управляющий вдруг преобразился и завопил: — Хватайте мечи! Рубите чертовых солдат! Рубите!
Чэн Ши-лю сел у окна, расстегнул рукава рубашки и стал их закатывать. Улыбка исчезла с его лица, и он пристально смотрел на одутловатое лицо Чжун Ци.
А тот все что-то бормотал, и глаза его растерянно бегали.
— Как же так? Они ведь тоже из плоти и крови. И их тоже девять месяцев вынашивали в чреве…
Эти слова напомнили 4jh Ши-лю о цели его прихода:
— Скоро придет учительница Цзун с книгой для пожертвований, будем записывать желающих.
Старик управляющий сокрушенно вздохнул. Эх! Сам напросился! Пожертвовать разве авансом на загробную жизнь? Он крякнул, отпил еще вина, пошелушил пальцами ядрышко земляного ореха и, отправив его в рот, стал старательно разжевывать.
Усатый Бэй так и сверлил его взглядом: «Ничтожество!»
Желая напомнить о своем присутствии, он несколько раз с шумом затянулся. Он был возмущен и рассержен.
— Черт знает что выдумали, пакостники! Мерзость какая-то! Жертвовать деньги! Ведь опять на забастовки да на петиции! Сами себе могилу роют… Так и вправду беды не миновать!
Чжун Ци опешил: верно, верно, как это он сразу не сообразил? Глаза его стали мутными, нос распух.
Гнев медленно разливался краской по лицу Чэн Ши-лю. Он исподлобья смотрел на Бэя. Старики
