сделать это самому, раз уж я ничего не умею. Пожав плечами, Вадим погладил рубашку, а потом, глядя на меня с холодным прищуром, парой слов раскатал по асфальту. Безупречно вежливо и спокойно. Типа, я тебя ни о чем не просил, но если предложила сама, будь добра не халтурить, а то уж больно по-хабалистому выглядит. И добил контрольным выстрелом:
- А вообще у меня этим домработница занимается.
Я понимала, он прав, но… что-то внутри упиралось всеми лапами, не позволяя признать это. Потом все-таки пришла с повинной, но далеко не сразу.
А в целом наши мелкие размолвки надолго не затягивались. Вадим умел перевести все в шутку, порой злую и обидную, не особо стесняясь в выражениях. Однако после этого обижаться было уже как-то глупо.
А еще у него имелось одно сверхценное качество: способность к разговору. Я понимала, что через рот можно решить любую проблему, но сама таким навыком почти не владела. Да и откуда ему было взяться? Оказалось, это не так уж и сложно, если знаешь, что собеседник охотно пойдет тебе навстречу. Надо только перешагнуть через какой-то барьер, и сразу станет легче.
Ну а в постели у нас нестыковок точно не было. Тут мы совпадали идеально по всем показателям, от темперамента, потребностей и вкусов до анатомии. Как два звучащих в унисон музыкальных инструмента. И не нужно было никаких слов – хотя мы оба любили потрепаться о сексе в деталях и подробностях. Достаточно было просто посмотреть друг на друга. И почему-то в этот момент я часто вспоминала его таким, каким увидела впервые. И вовсе не потому, что тогда он был на шестнадцать лет моложе. В том моменте пряталась какая-то особая магия. То, что определило всю мою последующую жизнь.
И все же, все же… Чем меньше времени оставалось до возвращения Алекса, тем больше я волновалась.
Вадим
А никто и не обещал, что будет легко. Я знал это с самого начала. Иногда она бесила меня так, что хотелось поддать от души. Хотя, разумеется, никогда бы этого не сделал. Даже Лиля не раздражала так, как порой удавалось Янке. Парадокс был в том, что это ни на грамм не уменьшало моего желания быть с ней. В теории допускал, что не захочет в итоге она. Но я? Точно нет.
Сейчас я даже не мог сказать определенно, в какой момент уверенность стала железобетонной. Уверенность в том, что именно с этой чертовой белкой хочу провести весь остаток своей жизни. Из-за всего. Вопреки всему. Ссориться с ней и мириться. Разговаривать и смеяться. Дразнить и трахать до потери пульса. А еще защищать и оберегать от всего. Будь моя воля, завернул бы ее в платочек и носил бы в кармане. Хотя она наверняка не согласилась бы. Ладно, тогда просто знать, что она со мной и что с ней все в порядке. И чтобы ей было хорошо.
Мне нравилось в ней все. Веснушки и морщинки у глаз. То, как она оттопыривает нижнюю губу – так и хочется поймать и укусить! – и закатывает глаза на лоб. Тонкие длинные пальцы и маленькие толстые пятки. Грудь и задница. Нравилось даже то, что не нравилось. У Янки был красивый низкий голос, но когда она злилась, начинала шипеть. Реально – как Нагайна из старого мультфильма про Рики-тики-тави. Невозможно было придумать ничего более противного, но даже это все равно нравилось.
А еще, смешно сказать, - или не смешно? – я все время ее хотел. Не так, чтобы прямо постоянный стояк, а в фоновом режиме. На низком старте. Что-то подобное случалось только в подростковом возрасте, но тогда это было такое безадресное возбуждение, сейчас все фокусировалось на одном объекте. Даже когда видел красивую женщину, на которую раньше встало бы рефлекторно, мысли перепрыгивали на Янку. И тут же думал о том, как приеду вечером домой…
Кстати, я практически сразу начал думать именно так: не «к ней домой», а просто «домой». Хотя ее квартира мне не очень нравилась. Большая, с высоченными потолками, но какая-то неуютная. Может, и хорошо жить в центре, и все же я привык к другому. После развода купил трешку в таунхаусе недалеко от «Ольховой». Не самый ближний свет, но меня устраивало. А вот понравится ли Яне?
Эти два вопроса так и висели в воздухе, как низкие питерские облака: Алекс и Москва. Именно в такой последовательности. Потому что без решения первого второй не имел смысла.
Все остальное шло в штатном режиме. Каждый будний день Тимур отвозил меня на завод, а то и по выходным приходилось захватывать несколько часов. Встречи, разговоры, переговоры, договоры... Из руководства оставил всего пять человек, да и то под вопросом, до первого залета. Проверял все, каждое шевеление. Ковалев помог с контактами, а уж советы Ирины и вовсе оказались бесценными. Хотя, если посмотреть с приземленной точки зрения, то очень даже по высокой цене, но оно того стоило.
Первые две недели казалось, что дело безнадежное, что я махрово ступил. Даже Ирина уже не была уверена, что овчинка стоит выделки. Конечно, и при самой полной неудаче я не так уж много терял. Остальные пять заводов работали исправно, как отлаженный часовой механизм. Больше было жаль времени и нервов – невосполнимый ресурс. Однако к началу третьей недели что-то стало прорисовываться. И именно тогда Яна сама завела разговор об Алексе.
- Вадим, не хотела тебе говорить, но…
Мы лежали в постели, перебрасываясь ленивыми фразами, словно в раздумьях: уже спать или, может, еще разок повторить. Приподнявшись на локте, Яна посмотрела на меня исподлобья, вздохнула тяжело. Под солнышком моментально заледенело.
- Начало ничего хорошего не обещает.
Я закинул руки за голову, но она не сунула, как обычно, нос мне под мышку. И это тоже не понравилось.
- Я просила Мишку поговорить с Алексом. Что ему придется с тобой познакомиться, когда приедет.
- И что? Он категорически против? Алекс?
- Нет, почему? – Яна сдвинула брови. – Мы и раньше с ним это обсуждали. Не о тебе, а вообще. И он сам говорил, что мне надо бы замуж выйти. Так что в теории… не против.
- Тогда в чем проблема? – не понял я.
- Он сказал… То есть Мишка сказал, что Алекс сказал, что… В общем, спросил, нельзя ли ему будет в Канаду уехать, если у вас с ним не сложится.
Она напряженно ждала моего ответа, да
