уже оказались на Некрасова. Снова ждать…
- Завтра подъезжай ориентировочно к девяти, - сказал Тимуру. - Если что, позвоню.
Из подъезда вышла тетка с собачкой, удачно. Поднялся, позвонил – на всякий случай, а вдруг? Тишина. Решил ждать до половины седьмого, потом набрать. Затащил чемодан на площадку маршем выше, сел на него и целый час играл в телефоне в подкидного дурака, то и дело поглядывая, сколько времени, вздрагивая каждый раз, когда оживал лифт.
Наконец он приполз, и Янка вышла. Увидела меня, замерла, и… ее взгляд стоил того, чтобы плюнуть на здравый смысл, сорваться и полететь к ней. Чтобы ждать…
34
Яна
Приличная Баба Яга путника сначала накормит, напоит, в баньке попарит, а потом уже в койку. А неприличная готова прямо на лестничной площадке трахнуть. Ну раз уж путник сам того… с костяной ногой. Тем более он явно и сам не прочь. Не успела оглянуться, а чьи-то руки уже под юбкой. Как будто не два дня не виделись, а два года. Только лифт, поползший с завыванием вниз, намекнул, что лучше это безобразие перенести на закрытую территорию.
Борис ожидаемо был в шоке. Взгляду, полному разочарования и мировой скорби, позавидовала бы сама Грампи*. «Ну что поделать, мать вашу ё…», - было написано на его морде, когда он подошел потереться о ногу Вадима и оставить на брюках клок шерсти в качестве страшной мести.
- Гребаный костыль, - проворчал тот, расстегивая последние две пуговицы на моей блузке. – А то размазал бы тебя прямо здесь, по двери.
- Маньячина, - рассмеялась я, вспомнив самый первый раз.
- Нимфоманка!
- Ужас! – вздохнула, потянула молнию на его брюках и пошла в комнату, бросив через плечо: - Штаны не потеряй, пока костылять будешь.
В последний момент, когда язык еще не был занят, я все-таки спохватилась:
- Слушай, а ты откуда вообще взялся-то? Я подумала, что померещилось.
- Белка, блин, тебе вот сейчас это надо? – поморщился Вадим, оторвавшись на секунду от моей груди, в которую впился так, словно рассчитывал высосать из нее молоко.
- Сейчас – нет, - легко согласилась я, потому что уже завертело и понесло, как на карусели…
- И все-таки?
К вопросу я вернулась… ну часа два точно прошло. А может, и больше. Пробежала мысль, что надо бы съесть чего-нибудь, но так лениво было вставать. Тем более лежала, довольно урча, носом в подушку, а Вадим придавил меня ногой поверх поясницы – видимо, чтобы не сбежала.
- Не говори, будто примчался только потому, что двух дней не мог без меня прожить. Все равно не поверю.
- Раз не поверишь, тогда не буду, - он положил сверху еще и вторую ногу. – Не только поэтому. Мне без тебя плохо было, это правда, но уж как-нибудь до пятницы дотерпел бы.
- Значит, все-таки не будешь продавать филиал?
- Да. А вот почему – и сам не знаю. Все уже решил, вчера утром с замом обговорил окончательно. Он должен был сегодня прилететь и заняться продажей. Осталось только позвонить Ирине, консультанту, и сказать: отбой, продаем. И вот сижу с телефоном – и не могу номер набрать, прикидываешь? А потом все-таки позвонил и сказал, что оставляю. Зачем? Хрен его знает. Смысла никакого. Но как будто говорит что-то: не надо продавать.
- Может, интуиция? – я поерзала, пытаясь выбраться, но ловушка захлопнулась намертво.
- Может быть.
- И… надолго? – спросила осторожно.
- Пока не знаю, но думаю, до конца июля. Не надоем?
Я дотянулась и треснула его по пузу.
- Руку не отбила? – хмыкнул Вадим. – Это что означало? Да или нет?
- Да. В смысле, нет. Не надоешь.
- Ну и отлично. Но учти, женщина, я только в качестве рекламной акции был белый и пушистый. А вообще-то тиран и деспот.
- Да я сразу поняла. Что тиран и деспот. Засада в том, что я тоже. Так что будет у нас в качестве государственного строя равноправная тираническая деспотия. Или деспотическая тирания.
Выпустив из-под своих ног, Вадим перекатил меня на себя и стиснул едва ли не до хруста.
- В качестве первого тиранического акта я бы отправил тебя сейчас на кухню, потому что с утра не жрамши. Но не хочется отпускать. Поэтому давай чего-нибудь закажем.
Маятник качнулся от крышесносного счастья к полному унынию, вернулся на исходную точку и… застрял, как жаркий антициклон над городом. День шел за днем, а он так и висел в зените, за что-то зацепившись. Я засыпала счастливая, обвив Вадима руками и ногами, уткнувшись носом в его плечо. Просыпалась – тоже счастливая. А потом с утра до вечера улыбалась и мурлыкала что-то себе под нос. Испортить настроение не могло ни скорое закрытие передачи, ни волнение из-за предстоящей встречи Вадима с Алексом, ни ядовитейший инструктор Антон, с которым занималась три раза в неделю после работы.
Впрочем, учил Антон, несмотря на свое ехидство, прекрасно: я буквально сразу запомнила вещи, которые не могла понять и усвоить еще с автошколы. Общий язык мы нашли моментально, хотя он был лет на пять моложе. Видимо, счастливые люди узнают друг друга на тонком уровне, а Антон всего несколько месяцев назад женился, и его жена ждала ребенка.
Сказать, что у нас с Вадимом все шло идеально гладко, было бы преувеличением. Начался нормальный процесс притирки. Насчет тирана и деспота – это, конечно, была шутка, но он действительно оказался человеком жестким, требовательным, умеющим настоять на своем. Не раз и не два мы сталкивались лбами, шипели, говорили друг другу резкости на грани фола. Я ведь тоже не была плюшевой зайкой и не привыкла уступать. Взять хотя бы дурацкий эпизод с рубашками.
Каждое утро за Вадимом приезжал водитель Тимур на черной Ауди. Надев костюм с галстуком, Большой Босс отправлялся по своим бизнес-делам. В самый первый вечер он разобрал чемодан и тут же, к моему удивлению, выгладил несколько рубашек. Я это дело страшно не любила, поэтому мужчина, который гладил сам, в моих глазах выглядел восьмым чудом света.
Когда рубашки закончились, я, поколебавшись, предложила погладить выстиранные. Втайне надеясь, что Вадим откажется. Но он не отказался. А потом попросил перегладить одну, с заломом на рукаве. Я мгновенно завелась и предложила
