стороне твердой обложки была прикреплена фотография: Лапин, Лосев и Игорь Сергеевич мирно беседуют в каминном зале, где сейчас разгорался огонь. Не выпуская из рук папку, Дима двинулся вдоль полок. Буква «С». Сырцов. Фотография: Жора и Ирина Игнатьевна весьма откровенно целуются в кабине кафе. Дима прихватил и эту папку. Пошел дальше. Хорошо ориентировавшийся здесь Игорь Сергеевич отобрал нужное и подошел к Диме.
— Что это? — глухо спросил Дима, указав на фотографию первой попавшейся папки. Там голый пузатый господин резвился в бассейне с голыми стройными девицами.
— Фотография-то? — уточнил Игорь Сергеевич. — Это как бы визитная карточка, многообещающее начало. А далее — отчеты агентов, копии документов, переписка и фотовидеоматериалы. Вас интересует, кто на этом фото? Замминистра Уваров. Я — сжигать. А вы подберите, что надо, и подходите.
Игорь Сергеевич, чтобы облегчить работу огню, сжигал только содержимое, отбрасывая массивные папки. Принес, какую смог принести, стопу папок и Дима. Поставил на пол и убежал. Вскорости вернулся с новой стопой.
— Столько родных и близких? — удивился Игорь Сергеевич.
— Все, все надо сжечь! — прохрипел Дима.
— Как хотите, — равнодушно согласился Игорь Сергеевич. — Для меня теперь все это — ненужный хлам.
Когда вошел Сырцов, весь свободный угол зала был завален папками. Мертвый Лосев продолжал неподвижно полулежать в кресле. Прикрыв лицо ладонями, Игорь Сергеевич притулился на диване. А Дима кочегарил у камина.
— Надеюсь, вы его не трогали? — первый вопрос профессионала. Дима поднял голову.
— Разве мы похожи на идиотов? — Дима небрежно кинул в огонь содержимое очередной папки. Увидев это, Сырцов обеспокоился.
— Что это ты сжигаешь, Димон?
— Архив, — коротко ответил Дима.
— Лосевский архив? Да ты с ума сошел! — заорал Сырцов. — Это же клад!
— Это не клад. Это клоака, помойка, сортир, запахи из которого больше не будут отравлять людям жизнь. Делай со мной что хочешь, Жора, но я сожгу всю эту мерзость.
— А может, он прав, Георгий Петрович? — устало спросил со своего дивана Игорь Сергеевич.
И Сырцов, сдаваясь, заговорил о другом:
— Лапину звонили?
— Звонили, — ответил Игорь Сергеевич. — Минут через десять-пятнадцать будет. Пока один.
* * *
Сидя за рулем «Волги», Лапин еще издалека увидел дым. Дым валил из каминной трубы. Черный и страшный.
Он вошел в каминный зал и первым делом спросил:
— Вы ничего не трогали рядом с ним? Положение тела не меняли? — Никто не ответил. Все трое только глянули укоризненно. Тогда Лапин перешел на другое: — Как я понимаю, вы уничтожаете Лосевский архив. Поторапливайтесь, минут через сорок, через час прибудет оперативная группа. Правда, закопченный камин никуда не скроешь. А что если всю документацию сам покойник сжег перед смертью, а, бойцы?
Сырцов и Игорь Сергеевич согласно кивнули. Но кочегар оторвался от топки, выпрямился во весь свой гренадерский рост, и его понесло.
— Вот вы трое, — он кивнул на Лапина, — один по службе, — теперь на Сырцова, — второй по призванию, — и на Игоря Сергеевича, — третий по зову непонятно какого долга, собрались очистить нашу землю от нелюдей. Но вы не подумали, что для начала надо очистить себя? От коварства, хитрости, беспринципности? Я живу в мире нормальных людей, которые смеются, плачут, радуются и огорчаются, дружат, ссорятся. Но никогда не стараются сознательно породить зло. Почему же вокруг вас только злодеи, монстры, ведьмы? Все вы боретесь за справедливость. Но справедливость без Бога незаметно превращается в месть. Справедливость, не подчиняющаяся законам, — беспредел. Справедливость без критичной самооценки переходит в нетерпимость. А самое главное — нельзя убивать во имя справедливости.
— Высказался? — поинтересовался после паузы Лапин. Дима никак не отреагировал на вопрос. — Что ж, если продолжения не будет, я поехал. Дел невпроворот.
Лапин ушел. Сырцов обнял Диму за плечи, успокоил:
— Все правильно, Димон, все правильно.
Игорь Сергеевич поднялся с дивана и произнес:
— Я сомневался, Дима, говорить вам об этом или не говорить. Но сегодня решил: все-таки скажу. Я не убивал того киллера в магазине. Он мне нужен был живым. Это вы убили его. В волнении, в кураже, в растерянности, по запарке, но — убили. Что ж, и мне пора. Всего вам хорошего.
И, старательно обойдя Диму и Сырцова, удалился. Дима исказился лицом и потребовал:
— Он наврал, Жора? Скажи мне честно, он наврал?!
— Он наврал, чтобы сделать тебе больно, — твердо сказал Сырцов. Дима лицом уткнулся в его плечо и заплакал.
* * *
Много ли надо солидному деловому человеку в летах для маленького счастья. Хорошая еда, хорошая музыка. Бородатый Глеб Станиславович вместе с хорошенькой блондинкой, в хорошем ресторане, под хорошую негромкую музыку ждали, когда исполнят их заказ. Умильно глядя на блондинку и держа ее руку в своей, он попросил:
— Ты мне разрешишь называть тебя пусиком?
— Это же пошло, Глеб! — капризно возразила она.
— Но все-таки позволь. Однажды пусик спас мне жизнь.
— Я не поняла: пусик — он или она?
— Не он и не она. Слово, просто слово. Можно?
— Только не при посторонних, — выдвинула условие блондинка.
— Спасибо, пусик. — Глеб нежно поцеловал ее руку.
* * *
«Хонда», промчавшись мимо церковной ограды, по тропке вознеслась на высокий мыс над Волгой. Дима с ходу выбежал к обрыву, а Ольга задержалась: устанавливала мотоцикл. Дима снял шлем, увидел Волгу и поздоровался:
— Здравствуй, — и сморщил нос от удовольствия. Подошедшая Ольга спросила:
— Это обычай у вас такой — с Волгой здороваться?
— Инстинкт, Оля, — ответил он и вдруг, увидев что-то внизу под обрывом, заорал: — Анька!
Анюта, уподобляясь Ксюшке в андеграундовом спектакле, в шортах и лифчике собирала с грядок первые огурцы. Подняла голову, обрадовалась страшно:
— Димка! Олечка! Приехали!
— И не одни. Сейчас и твой Сырцов объявится! Мы его джип на самую малость обогнали!
— Ой! — воскликнула Анюта и ошалело ринулась в дом — переодеться.
Но было поздно: Сырцов уже взлетел на горку. Глянул вслед убегавшей Анюте, глянул на Волгу и заорал:
— Здравствуй, родная!
— Это ты с кем? — спросил ехидный Димка. — С Волгой или с Анютой?
— Догадайся.
